Спасающий да спасёт…

  Первый раз к Татьяне и Дмитрию во Владимирскую область я приехал на Пасху в самом начале девяностых. Мы помолились за праздничной службой в деревенской Всехсвятской церкви, а на следующий день помчались в Киржач, провинциальный городок с куполами уцелевших церквей, чистейшим синим небом и толпами народа, идущего в сторону кладбища.

Кладбищенский храм был открыт, но мы туда уже не пошли, а сразу прошли за ограду, на кладбище. Там, в глубине, в стороне от главной аллеи, стояло нечто вроде сторожки, с поленницей дров у крыльца и рыжей дворнягой под дверью. "Наш бомжатник", - отрекомендовала Татьяна, открывая калитку в низком заборе. И тут же, один за другим, из-за ограды стали выбегать какие-то странные люди: бородатые, в валенках, даже совсем босиком... И стали с нами христосоваться: "Христос воскресе!" - "Воистину воскресе!"...Оказалось, почти все они - свободные художники, выпускники Владимирского училища художественной графики. "Эти ребята, - объяснила мне Татьяна, - вот уже год за "спаси Господи", за хлеб да суп из пакетов помогают отцу Мстиславу восстанавливать монастырь".

Позднее пришёл сам отец Мстислав - игумен Благовещенского монастыря, расположенного в другой части города, основанного на когда-то дикой и нелюдимой речке Киржач ещё самим преподобным Сергием Радонежским. "Это вы Татьянин брат? - спросил он меня, оглядев. - Хорошо. Петь на клиросе будете!" - "Да я... да что вы, батюшка!.." - "Ничего, не стесняйтесь. Все будем петь".

И я пел. Куда деваться! И где! В одном из древнейших на Руси монастырских храмов. Пел вместе со всеми "бомжами", Татьяной и Димой: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!"

С этой вот памятной Пасхи я и зачастил в гости к своей двоюродной сестре по матери Татьяне. Нашлись и общие темы, и общий язык. Раньше нам не о чем было говорить, а теперь нас объединяло Православие, обретение пути к спасению и покаянию.

Я не узнал ни Татьяну, ни Диму. Ещё вчера они раскрашивали в свободное от работы время пасхальные яйца с ликами святых, Спасителя и Божией Матери под тяжёлый металлический рок, Дима ещё и с цигаркой в зубах, а ныне освятили свою квартиру, молились. Окрестили свою старшую дочь Машу и младшего сына Мишу, сами обвенчались...

Дмитрий оставил учительство в школе и создал с бывшими "бомжами" небольшую иконописную артель. К середине девяностых у них уже были на краю посёлка своими руками отстроенный дом-пятистенок, куры, корова...

- Нельзя сейчас надеяться на государство, - сказала как-то в один из моих к ним наездов сестра. - Пора переходить на самообеспечение. Отец Виктор говорит: "Грядут тяжёлые времена, готовьтесь к самому худшему".

Теперь уже недостаточно, - продолжала она просвещать меня, - на исповеди вспоминать грехи двухмесячной давности. Отец Виктор заставил нас всех покаяться, начиная с шестилетнего возраста... Есть у нас один кузнец, бывший боксёр, мастер спорта, призёр России... Привели его к отцу Виктору, - она усмехнулась, - решил причаститься. Подходит на исповедь. "Батюшка, - говорит, - грешен. На днях плохо о Гайдаре отзывался. Всячески осуждал, хаял..." "О Гайдаре он вспомнил, - говорит батюшка, - до Гайдара мы ещё доберёмся. Ты все свои грехи с шести лет вспоминай"...

На меня вот отец Виктор епитимью наложил. На год. Я по средам и пятницам не постилась. "Батюшка, - говорю, - я теперь каждый день поститься буду". "Каждый день не надо. Ты не монахиня. Неси крест по силам. Взвалишь железный - ноги подломятся. Пластмассовый - шибко лёгкий, ничего не почувствуешь. А вот деревянный - как раз по тебе. Достаточно того, что, помимо среды и пятницы, теперь по понедельникам будешь поститься".

- Строгий батюшка, - подтверждает Дмитрий. - Но справедливый. С любым общий язык найдёт. Говорит просто, чётко, образно, понятно.

Отец Виктор у Татьяны с уст не сходил. И я им, честно, даже завидовал. Ведь у них есть свой духовник. А это серьёзно. Можно много лет ходить в церковь и не иметь своего духовника. Покойная старица Серафима говорила: "Своего духовника увидишь со спины". Вот они и увидели. Заехали однажды на машине в одну деревенскую церквушку под Юрьевцем, постояли, послушали, поняли: он. Татьяна говорит:

- Ты удачно приехал. Неделей бы раньше - нечем было бы угостить. На картошке, на кашах и хлебе сидели. Целых два месяца.

Оказывается, незадолго перед Рождеством ограбили местную церковь. Все иконы подчистую вынесли. Отец Сергий - аж в слёзы: как служить? Дмитрий всё бросил, в том числе свои сувенирные яйца, за счёт которых они, собственно, жили, - взялся писать иконы. Сам постился, вся семья - тоже. Написал два главных образа: Богородицу и Спасителя - те, что слева и справа от Царских врат.

- Самое интересное, - говорит Татьяна, - дети переносили строгий пост без всякого ропота. Миша раз как-то сказал: "Котлетку хочу". Маша ему (на год его постарше): "Нет котлет и не будет. Молчи". И - всё, больше ни слова.

Детки у Татьяны, мои племянники, - просто Божьи одуванчики. Я на них без умиления смотреть не могу, особенно когда они подходят к столу и, встав чинно в ряд, читают "Отче наш", только потом уже садятся за стол.

Тут, конечно, немалую роль играет то, что растут они на чистом воздухе, в покое, в тишине - никаких тебе раздражающих факторов. "Молодцы! - думал я о своих родственниках. - Вот ведь взяли, не побоялись, остались в деревне. А ведь - коренные горожане".

- Да он теперь даром нам не нужен, этот город, - улыбается Дмитрий. - Что там делать? Я в Москву приезжаю - больше трёх часов не выдерживаю: всё раздражает. Во Владимире - максимум на пять часов могу задержаться.

Про курение, рок, шумные застолья теперь уже они и не вспоминают, телевизор выбросили. Политикой не интересуются вовсе. Дмитрий даже русофильствовать бросил, инородцев ругать. Отец Виктор запретил: "Это, - говорит, - всё малоспасительно для души".

- И тебе не советуем, - наущает Татьяна. - Брось ты эту политику. О душе больше думай. О ближних своих, о семье.

Всё это было незадолго до их отъезда в Алма-Ату. Дмитрия пригласили туда расписать иконостас самого большого в городе православного собора. Обещали, что ненадолго. Годика на два. Вот они и подались всей семьёй. Татьяна к тому времени родила четвёртого, Ивана (окрестили в день святого Иоанна Воина)... И вот застряли они в Алма-Ате. Сначала на третий год, потом на четвёртый...

На четвёртый год Дмитрий приехал в подряснике...

- Батюшка, благослови, - сложил я для благословения руки вместо привычного рукопожатия.

- Да нет, не батюшка... - Мы обнялись. - Только дьякон ещё.

Через год приехал уже с наперсным крестом и в скуфейке. "Ну уж теперь-то, отче Димитрий, благослови!" "Бог благословит!.." - осенил он меня широким крестом.

Татьяна теперь у нас - матушка. Преподаёт в воскресной школе и православной гимназии (вот и пригодилось ей педагогическое образование). Отец Димитрий - тоже весь в трудах: помимо богослужения, продолжает расписывать храм. А поскольку храм довольно большой, с приделами и киотами, похоже, что это надолго. Вообще вся семья живёт в трудах. Обзавелись недавно электронной почтой - пишут, что молятся там за нас, поздравляют с двунадесятыми праздниками и обещают непременно нагрянуть.

Для тех, кто хочет помочь храму, сообщаем реквизиты:

Русская Православная Церковь, Казахстан,

Астанайская и Алматинская епархия, Храм Христа Спасителя в честь Рождества Христова, г. Алмата, Ауэзовский район, мик-н Акбулак, ул. Батыр Баян, 2.

ИИК (р/с) 000701701000, г. Алмата, Филиал АО "АТФБАНК",

БИК (МФО) 190501956, код 956, РНН 090500013546.