Память сердца

 Каждый человек в определённом возрасте производит ревизию своей прошлой жизни, по-другому оценивает (свои действия и поступки.

...Через тридцать с лишним лет после окончания института встретился с сокурсницей. Замечаю на лице её сложную гамму чувств и внимательное рассмотрение моей персоны. Поинтересовался, чем вызвано её состояние и услышал в ответ: "А ты, оказывается, нормальный человек". Обескураженный, интересуюсь: в чём проявлялась моя "ненормальность"? "Ты был слишком взрослым и правильным в студенческие годы, это настораживало". Наверное, не моя вина, что я, едва родившись, сразу стал взрослым и по уровню мышления, и по поступкам. Виною всему проклятый фашизм.

Родился я на территории Литвы в концлагере Димитравас второго января 1942 года. От верной гибели нас спасали простые литовские жители, которые, задобрив охрану, передавали необходимые медикаменты, продукты, вещи. Когда в 1943 году нас вывозили в Германию, литовские патриоты, рискуя жизнью, сумели подменить списки, документы, и мы перестали существовать как члены семей командиров Красной Армии. За одну ночь мы стали литовцами и... вместо крематория, в качестве бесплатной тягловой силы, попали к графу.

В этих трудных условиях нам помогала выжить соборность славян. Вспоминается такой эпизод. Я ушёл из барака, в котором на день под присмотром единственной дежурной оставалось более пятидесяти детей. Велико было желание увидеть маму, которую рано утром выгоняли под охраной на работу. Мне было немногим более трёх лет, я сумел пройти только метров триста и спуститься по небольшой лестнице к дороге. Обессиленный, теряя сознание, упал в грязь. На счастье, в это время вели на работу колонну пленных. Кто-то снял свою верхнюю одежду, заботливо укрыл, согрел и тем самым спас меня. Возвращавшаяся поздно вечером с работы мама материнским чутьём нашла меня.

Кто тогда укрыл меня? Русский? Узбек? Татарин? Его имени и национальности я не узнаю до конца своих дней. Да разве в этом главное?

Возвращение на Родину избавило от страданий физических, но не моральных. Считается, что ребёнок ничего не помнит. Младенческая память чиста. Наука этого не подтверждает. Всё, что происходит на глазах ребёнка, он запоминает сердцем, подсознанием, и такая память сильнее памяти рассудка. Подсознанием ребёнок усваивает в десятки раз больше информации, чем на сознательном уровне. "Сознательную" информацию можно забыть, подсознательная у человека постоянна и она управляет сердцем и душой, она же определяет многие поступки людей.

После войны я часто болел и в больнице не хотел надевать пижаму, серую и полосатую. Врачам не мог объяснить причину своих поступков, а они не могли понять мотивы моего поведения. Больного ставили на место. Теперь, если требуется посетить врача, я долго себя убеждаю. Но чаще всего оттягиваю визит до последнего момента. Боюсь нарваться на хамство и получить очередной рубец на сердце; пугает также, что усилиями СМИ к узникам сформировалась агрессивная зависть из-за призрачных выплат Германией.

Многие малолетние узники не смогли получить образования, так и не сумев реализовать себя как личности. Многие, по причинам чисто психологическим и медицинским, остались без семьи. Каждая третья-четвертая женщина - без детей.

Могли бы быть и у меня серьёзные проблемы в школе. Но мне повезло, как не многим узникам, что я учился в сельской школе. По зрению обязан был сидеть за первой партой, но там я чувствовал себя как на горячей сковороде. Успокаивался только, когда отвоёвывал право сидеть на последней парте. Моё поведение, очевидно, определялось тем, что расстреливали нас в затылок, и что пинки сапогом мы получали под зад. Ко мне опасно заходить с тыла, затылком я чувствую человека на дальнем расстоянии, неуютно чувствую себя в толпе, в шумной компании, нормальное состояние - одиночество. И такое "ненормальное" поведение происходит не по моей вине.

Обучался с восьмого класса в другой школе, но и там моё рабочее место было на последней парте. В сельской школе учителя хорошо знают школьников и, наверное, многое мне прощали и жалели меня. И теперь, хоть с опозданием, я хочу сказать слова признательности своим учителям. Пусть в первой моей школе, может быть, некоторым учителям недоставало профессиональных навыков, но своей теплотой, любовью к детям они спасли поколение детей-подранков.

Иван Тихонович Ковалёв, директор семилетней школы, видя мои зимние мучения, когда мне приходилось ходить в школу за 7 километров, принёс школьные лыжи и сказал: "Они тебе нужнее" (отцу-крестьянину, работавшему в колхозе за трудодни, т.е. бесплатно, приходилось оплачивать обучение в школе двоих детей). Верой и правдой служили мне лыжи три года, и так случилось, что ранней весной, когда потекли ручьи, они сломались.

Владимир Иванович Черненков - филолог по образованию, преподавал нам физику. Об уровне преподавания может говорить тот факт, что автор этих строк является кандидатом физико-математических наук Владимир Иванович своим профессионализмом мог увлечь любого ученика, знал наизусть "Евгения Онегина". Занимался со мной дополнительно для повышения моей языковой подготовки.

Алексей Архипович Мазаник - институтский учитель, потом я долгие годы работал на кафедре под его руководством. Сколько сил и времени он потратил на передачу мне (и не только мне) своего богатейшего педагогического опыта! Не удостоенный научными званиями и степенями, он пользовался непререкаемым, огромнейшим авторитетом у учителей. "Учёные" завистники простить ему такое не могли.

Своему научному руководителю Юрию Станиславовичу Богданову я обязан своими научными достижениями. Этот человек, сам прошедший через фашистские и сталинские лагеря, огромной интеллектуальной мощи, высочайшей культуры, тщательно оберегал меня от желающих "выправить" моё поведение. Как я нуждаюсь в добром совете, наставлении, поддержке, отеческом покровительстве мудрого Юрия Станиславовича! С годами желающих поучить и проучить меня не уменьшилось, бьют сильно и по-подлому, достаётся и семье.

Узникам трудно понять, почему Холокост славян выдают за Холокост только одной нации. Хатынь редко вспоминают, делая вид, что её не существует. Как будто 627 деревень только в Белоруссии сгорели сами по себе вместе с живыми людьми, среди которых большинство составляли старики и дети.

В своем заискивании перед Германией, поспешном стремлении увековечить память фашистских вояк, мы дошли до того, что многие немецкие туристы, приезжая в Белоруссию, рассказы о зверствах фашистов принимают за выдумку. В республике развёрнута кампания по реабилитации фашистского режима и Гитлера. Если ещё вчера пытались поставить знак равенства между Гитлером и Сталиным, то сегодня, оказывается, была не Великая Отечественная война, а германско-советская, а малолетних узников просто не было.

Неудивительно, что все вопросы урегулирования отношений с Германией решаются за спиной узников. Наше мнение игнорируется. Возможно, такое положение в какой-то степени можно объяснить тем, что усилиями СМИ предстоящие компенсационные выплаты представлены величайшим гуманным актом со стороны Германии, а по сути, являются вторым Мюнхенским пактом (к чему привёл первый - хорошо известно). Обвинение серьёзно, попытаюсь его обосновать.

Мы никогда не ставили знак равенства между фашистами и немецким народом. Позорную страницу, связанную с фашизмом, надо закрыть, но закрыть цивилизованно. Принятие ею Закона об учреждении фонда "Память, ответственность и будущее" в какой-то степени предполагает возврат к прошлому. А именно: присутствует дискриминационность в выплатах узникам Восточной Европы, размеры которых в несколько десятков раз меньше выплат узникам Западной Европы, которые в концлагерях содержались в лучших условиях. Узники поделены по расовым и национальным признакам. Этот закон оскорбителен для славян.

Германия создала опасный международный прецедент, поставив под сомнение решения Международного трибунала. Она по своему усмотрению приняла новую классификацию мест принудительного содержания. Германия не признаёт концлагерей на территории Белоруссии и других республик бывшего СССР.

Унижены народы славянских государств, от них потребовали дать подписи в отказе от всяких претензий к Германии в дальнейшем, когда выплаты ещё не начались. Этим самым нарушены права человека.

Фактически Германия отказалась от рассмотрения выплат малолетним узникам до 12 лет. Вопрос до сих пор остаётся открытым. Оказывается, я должен был работать на Германию.

Германия производит выплаты по принципу - выплачивая, не платить. Необходимые документы для начала выплат имелись в национальных фондах "Взаимопонимание и примирение", но Германия устроила волокиту. Документы составляются вновь, затем отправляются в Германию, там в очередной раз проверяются и затем только возвращаются в республику. Германии выгодно тянуть время, валюта лежит в германских банках. Да и умирают потихоньку узники, у которых нет наследников.

Германия поставила национальные фонды "Взаимопонимание и примирение" России, Украины и Белоруссии на колени, предъявив ультиматум: или они подписывают документы, или Германия ничего выплачивать не будет.

Выделив себе большинство мест в Попечительском совете (определяет политику распределения средств и набегающих процентов), Германия косвенно финансирует свою промышленность, когда на набегающие проценты закупаются только германские товары.

Жалким утешением является то, что немецкий закон о компенсационных выплатах народам славянских государств, а вернее "Акт о безоговорочной капитуляции", только уже не Германии, подписывался в Берлине, но не в Карлсхорсте.

Малолетние узники уходят в мир иной, но свою боль оставляют - завещают потомкам. У меня, например, подрастают два внука, и я постараюсь воспитать их не гражданами мира, а патриотами в исконно русской трактовке данного понятия. Простить - не значит забыть.

Когда я слышу и читаю, что русский патриотизм (оказывается, патриоты Америки, Израиля и других стран не являются националистами) опаснее фашизма, сердце сжимается от боли, и я физически ощущаю, как меня вновь кованый фашистский сапог втаптывает в грязь, в которой я мучительно умирал весной 1945 года.

Содержание номера        Главная страница номера