Среди предметов быта позапрошлого столетия, ставших музейными экспонатами, лежит под стеклом фотография купеческой семьи. Многочисленные чада и домочадцы от малых детей до седых стариков выстроились в несколько рядов, чтобы всем уместиться на снимке, — несколько поколений под одной крышей.
У купца-чаеторговца Петра Кононовича Боткина от двух браков было 25 детей, 14 из них достигли совершеннолетия — 9 сыновей и 5 дочерей. У большинства людей фамилия Боткин ассоциируется со знаменитым доктором, и не все знают, что происходил он из семьи купцов-чаеторговцев.
Родом Боткины из Тверской губернии, где у них была ткацкая фабрика. В 1791 году Конон Боткин и два его сына Пётр и Дмитрий перебрались в Москву, где основным экономическим профилем всегда было ткацкое производство. Но в Москве проторённая дорога вдруг сделала неожиданный зигзаг: Пётр Боткин основал фирму по торговле китайским чаем, ставшим тогда очень популярным в России. Вскоре Боткины стали самыми известными поставщиками китайского чая высочайшего качества, а их фирма — богатой и процветающей. Открыли закупочную контору в Лондоне и стали завозить новые сорта — индийский и цейлонский, освоенный англичанами.
Процветающее дело стало основой благополучия всего многочисленного семейства. После войны 1812 года Пётр Боткин купил особняк на Земляном валу, 35. Время сохранило этот дом. Сейчас на нём — мемориальная доска, напоминающая о том, что в 1832 году здесь родился выдающийся русский врач Сергей Петрович Боткин. После рождения сына, который был 11-м ребёнком в семье, его
отец покупает более просторный особняк в Петроверигском переулке, 4. Он и стал семейным гнездом Боткиных. В нём прошли детские и юношеские годы одного из основоположников русской клинической медицины, академика, инициатора создания первой в России безплатной больницы и амбулатории — Сергея Петровича Боткина.
Этот дом — уникальный литературный памятник Москвы. Несколько лет в нём жила семья директора Московского университета Ивана Петровича Тургенева, дальнего родственника писателя. В гости к нему захаживали Жуковский, Херасков, Карамзин, дядя Пушкина Василий Львович Пушкин. К середине XIX века хозяином дома стал старший сын Петра Кононовича Боткина Василий Петрович. Человек незаурядных способностей, литературный критик, переводчик и музыкант, он вызывал интерес к себе многих выдающихся людей своего времени. Его отец, Пётр Кононович, считал, что купцу не обязательно быть высокообразованным человеком, поэтому не дал старшему сыну хорошего образования. Свои многочисленные таланты Василий развивал самостоятельно, и общество заметило и оценило их. После смерти Петра Кононовича Василий заменил отца Сергею и младшим детям. Благодаря ему они получили хорошее образование.
Брат Михаил стал художником, членом Академии художеств и коллекционером редких предметов старины. Все братья Боткины были не равнодушны к искусству. Коллекционером западной живописи был и Дмитрий Боткин, друг Павла Михайловича Третьякова. Брат Пётр Боткин — талантливый коммерсант, фактически возглавил фирму. Дочь Мария стала женой Фета, дочь Екатерина — женой фабриканта И.В.Щукина.
Достойными людьми выросли дети Петра Кононовича без особых педагогических усилий с его стороны. Воспитывала сама атмосфера, царившая в доме, семейный уклад, пример старших членов семьи. Процветание дела было основой благополучия семьи и объединяло всех её членов. Подчинение воле отца — деловая необходимость, именно он являлся главой фирмы. Семья Боткиных была глубоко религиозной. Помощь ближнему, сочувствие чужому горю, человеколюбие — качества, присущие детям благодаря примеру отца, который много жертвовал на приюты и церкви. За это он получил орден св. Владимира и звание почётного гражданина.
Семейный распорядок дня был таков. Вставали рано, завтракали, и каждый отправлялся по своим делам, в два часа обедали, в пять пили чай, в девять ужинали. Обязательными блюдами были кулебяка, солёные огурцы, яблочный пирог и непременно — чай. В пять часов за овальным столом под абажуром к самовару собиралась вся семья. И каждый её член чувствовал себя под защитой семьи, сопричастным общему делу.
Так жили многие зажиточные религиозные купеческие семьи, давшие России немало славных имён. Многодетность была свойственна всем слоям общества: больше детей — больше помощников, наследников. С умилением рассматриваешь старинные фотографии и невольно думаешь, что деньги, проклятые всей мировой культурой, могли быть и доброй силой, способной всё расставить по своим местам, сделать старость уважаемой, молодость — деятельной, согреть всех теплом домашнего очага, если приобретали их полезным делом, трудились честно, помогая другим. Тогда и сами люди нравственно совершенствовались, семьи были крепкими, а дети вырастали порядочными людьми.
Смешная русская патриархальная старина! А теперь наш выбор — европейские ценности. И как незаметно нам навязали их! Вот, например, нас готовят одарить европейской ценностью под названием «ювенальная юстиция». Она принята Европой и США, где уже тысячи семей лишились детей или родителей. Это настолько чудовищно, что люди не задумываются и не верят в введение её в нашей стране. Но бездумное копирование западных образцов делает её принятие очень вероятным. Под предлогом защиты прав ребёнка родителей лишают права воспитывать своих детей. Ювенальные суды, государственные и негосударственные организации смогут забрать ребёнка из семьи и отдать его в детский дом или на усыновление. Повод найдётся всегда: конфликт с родителями, неуспеваемость в школе, низкий достаток семьи. Бедность стала постыдным, общественно осуждаемым преступлением вопреки вековой народной мудрости, утверждающей, что «бедность — не порок». Последствия такой юстиции: разрушение семьи, огромное горе, потеря смысла жизни, физическая смерть в стране, где и без того население постоянно сокращается.
Но и деньги не гарантируют от старости и смерти в одиночестве. Показателен опыт Швеции, где огромные средства тратились на социальные программы для поддержания незащищённых граждан. Общество брало на себя функции семьи по защите и поддержке человека. Сейчас в Стокгольме 90% умерших кремируются, при этом 45% урн родственники просто не забирают. Похороны чаще всего проходят без ритуальных церемоний. До какого разрыва человеческих, эмоциональных связей, эгоизма доходит семья в богатой стране! В Европе входит в моду делать цветные шарики из части праха кремированных родственников и носить их на шее. Но спасти человеческую душу от деградации не может ни одна социальная комиссия.
Человек, перед тем как покинуть этот мир, должен пережить сложный период, когда уходит сразу всё: здоровье, внешняя привлекательность, востребованность обществом, когда всё нужнее становятся любовь и сострадание близких. Одинокие, никому не ненужные — сколько их на улицах наших городов и в умирающих деревеньках! «Для чего я жил?» — нередко спрашивает себя нынешний пенсионер, рассматривая почётные грамоты от своих неработающих заводов, и не находит ответа.
Нам сказали, и мы поверили, что рынок всё отрегулирует, что слабый должен умереть, что выживает сильнейший. И покорно начали вымирать, наказанные за потерю духовности, за всепоглощающую страсть к толстому кошельку, за равнодушие и безпамятство.
Но сначала нас стыдили унижающими человеческое достоинство очередями, поездами, везущими людей в Москву за колбасой. И мы верили образованным, знающим иностранные языки, обещавшим избавить нас от позора. Но мы забыли о безработице. Не за колбасой везут теперь людей в Москву поезда, а за работой, а значит, за жизнью для себя и своих семей.
Растревоженной и ненадёжной стала семья, основная ячейка общества. Первое место в мире по абортам, разводам, одно из первых по самоубийствам (особенно среди пенсионеров) показывают, насколько семья неблагополучна. Из неё ушли тепло домашнего очага, любовь, которой становится всё меньше. Новые ценности рождают новые проблемы. Бьётся семья в тисках противоречий, часто не в силах распутать невидимые путы, и распадается. Женщины становятся более мужественными, мужчины — более женственными. Мужчины упрекают женщин в желании с большей выгодой для себя использовать их естественную физиологическую потребность в продажности. Женщины считают, что мужчины ищут профессионально состоявшихся, приносящих семье доход и вместе с тем хороших хозяек, любящих жён, матерей. Но, обвиняя друг друга в меркантильности, правы и те, и другие. Сквозь путаницу вновь принятых правил человеческого бытия всё явственнее проступают зловещие контуры толстого кошелька, объекта всеобщих устремлений, вытесняя самое ценное — любовь.
Что важнее — семья или карьера? Работодатели предпочитают молодых женщин детородного возраста. Ради достатка идут они на аборт, безвозвратно теряя самое ценное. Как совместить успешную карьеру с ролью хранительницы домашнего очага? Посвящая себя природному предназначению — материнству, женщина идёт по опасному пути. Кто возьмёт на работу многодетную мать, кто поможет вырастить детей? В итоге — разводы, конфликт поколений, близкие люди, ставшие чужими, одиночество.
…Светит обречённая на равнодушное безмолвие луна, льёт холодный равнодушный свет на фигуры проституток, застывшие вдоль дорог, на откровенные позы сексуально просвещённых подростков. Ветер перелистывает страницы кем-то брошенного журнала, мелькают фотографии больших и малых «звёзд», льющие помои безстыдных своих откровений. За оконными стёклами домов телевизоры и компьютеры уничтожают последние остатки стыдливости…
И всё же, несмотря ни на что, над миром нетленно сияет таинственный образ Мадонны с Младенцем — символ самой чистой, самоотверженной и всепобеждающей любви.
Ирина Михайловна ЧИЖОВА