Наталия Владимировна Графская

  Господи, благослови! Покойный батюшка, наш дорогой отец Феодор, наверное, Промыслом Божиим избран был для того, чтобы воззвать к покаянию мою омраченную гордыней душу, достучаться до окамененного грехом сердца и свидетельствовать самим собою, своей личностью и жизнью Истину - Христа. Именно его молитва, подобно лучу света Божественного Солнца, смогла найти узкую щелочку в броне моего сердечного окаменения, и благодать Христова осветила темноту моей души, открыв ей истинно жалкое ее состояние и безобразие. Степень моей гордыни была такова, что образ Божий, Творцом положенный в основание моей человеческой личности, был погружен в полную тьму. При моем безбожии, полной уверенности в собственной правоте и безошибочности своих суждений столь беспросветное неведение об Истине привело к тому, что, по слову святых отцов, между мною и Богом была как бы медная стена воздвигнута, препятствующая твари познать своего Творца и даже не допускающая мысли о Его существовании. Совершенно иной личностью был батюшка; не был он похож на меня ни характером, ни свойствами души, ни воспитанием. Но именно его избрал Господь, чтобы открыть мне Себя Самого. Воспитание, мною полученное и дома, и в школе, было атеистическим. Обе родные мои бабушки и дедушка, который был у меня еще жив (другой же дедушка был убит на фронте в Великую Отечественную войну), были людьми хотя и крещеными, но утратившими духовную связь с Православием и нашей Церковью. Дедушка трудился политработником у военных моряков. Его жена, трагически потерявшая во время войны двух малолетних сыновей, одного из которых на ее глазах переехал фашистский танк, стала больна душевным расстройством, которое мучило ее до конца жизни. Вера христианская в ее душе, к сожалению, не выдержала этого испытания и почти полностью исчезла, а психика повредилась. Другая бабушка была преподавателем техникума, жила одна после того, как потеряла любимого мужа на войне. К вере она не обратилась и до конца жизни ждала возвращения мужа. Одна подняла на ноги и воспитала двух сыновей. У нее в девятилетнем возрасте я нашла и прочитала богохульную книгу Лео Таксиля "Забавная библия". Это чтение тогда потрясло меня и настроило богоборчески. Я неоднократно доказывала старушкам во дворе, что наукой неопровержимо установлено, что "Бога нет", цитировала книгу и мечтала в дальнейшем "наставить на путь истинный все человечество". Все это кончилось тем, что приехав однажды с родителями в одну из стран Ближнего Востока, я решила одной моей новой знакомой арабской девочке-сверстнице по имени Антисар доказать, что "Алла мафиш" (Бога нет). Для большей убедительности вместе с этими словами я плюнула в небо в полной уверенности, что от такого поступка мне никаких тяжких последствий не будет. Однако в самый момент своего дерзкого богохульства (ибо мысленно я плевала, прости меня Господи, в лицо Самого Господа Иисуса Христа!) я почувствовала совершенно неземной ужас, мое сердце сжалось от холода и какой-то жути. Я поняла, вернее, почувствовала в душе, что совершила нечто, что в корне перевернет всю мою жизнь, но тут же отогнала эту мысль. Моя подруга побледнела и чуть не упала в обморок. "Анти русья" (ты русская), - сказала она, пытаясь хоть как-то объяснить себе тот факт, что Аллах не поразил меня тут же, на ее глазах, лютой смертью за богохульство. Я не знаю, как протекала ее жизнь потом, что стало с ее верою, но после моей выходки, о которой я забыла на следующий день, мое здоровье стало понемногу портиться, и я заболела тяжелым нервно-мышечным заболеванием. Вскоре после этого меня особенно стал мучить один важный вопрос - о смысле жизни. Я не могла понять, почему эволюция природы, как говорил Дарвин, сделала из обезьяны человека разумного, а он этот разум обратил во зло и направил на разрушение природы. Я решила для себя, что согласна всем пожертвовать в своей жизни для того, чтобы найти ответ на этот вопрос. С этого момента Господь неисповедимыми путями Своего Промысла целых восемь лет вел меня и обращал мою заблудшую душу к поискам Истины, покуда в 1989 году я не пришла в храм. Мне было девятнадцать лет. Пройдя через увлечение экстрасенсорикой и восточной философией, я оказалась в православном храме Успения Богородицы в Гончарах. Я приняла решение креститься, потому что чувствовала необходимость этого действия для моей души, сознавая, что без этого я не смогу найти ответ на мучающий меня вопрос о смысле жизни. Я знала, что Бог есть; уже мысленно, философски открыла для себя Бога, но, как мне тогда казалось, "Он был далеко и высоко, и до меня Ему не было дела". В тот день, 1 марта 1989 года, когда я приехала в храм креститься, никого больше из крестившихся не было, а таинство надо мною совершил молодой, незадолго до того рукоположенный во священники, батюшка отец Феодор. Когда он читал надо мною молитвы, предваряющие таинство, в моей душе внезапно воссиял свет, и я почувствовала, будто бы груз грехов тяготевших и омрачавших мою душу до мертвенности (ибо я уже давно чувствовала себя ходячим мертвецом), внезапно куда-то исчез. Я ощутила, как души моей коснулась такая чистота, такая радость, которую я не испытывала даже в раннем детстве. Это было потрясение, которого я даже представить себе не могла и не догадывалась о том, что такое бывает. Я посмотрела на о. Феодора - не от него ли, как от "экстрасенса", исходит это воздействие? Нет, он совершал молитву спокойно. Дар был дан через него, но не от него, и я поняла, что это Господь ради меня, недостойной, пришел и так дивно утешил мою погибающую душу. И я уверовала в Господа, который не возгнушался мною грешной, а священник, совершивший это таинство, был свидетельствован свыше как мой духовник. Год спустя, после ряда скорбных гонений и ополчений со стороны окружающих меня на обретенную мою живую веру в Бога, в Промысл Божий, молитвами о. Феодора в сорокадевятилетнем возрасте пришла ко крещению и моя мама. Однажды она услышала о Псково-Печорском игумене старце Адриане, который отчитывал бесноватых и, посчитав его своеобразным православным целителем и экстрасенсом, предложила мне поехать к нему. Испросив благословения у своего духовника батюшки Феодора на эту поездку, я сказала ему о том, что ждет моя мама от старца Адриана. Батюшка благословил и сказал, что будет молиться о том, чтобы все устроилось по воле Божией, и высказал надежду, что эта поездка не пройдет бесследно и для души моей мамы. Моя мама, будучи в то время некрещеной, собиралась вместе со мной и папой (в детстве крещенным) пойти на отчитку к старцу, чтобы лично присутствовать при моем "излечении". Однако за два часа до отхода нашего поезда она слегла с тяжелой простудой, и мы поехали вдвоем с отцом. Прибыв в Печоры, в надвратный Никольский храм монастыря, мы чудным образом устроились на ночлег в доме местной прихожанки. В течение целой недели, утром и вечером мы были на монастырских службах и в конце ее побывали на отчитке у старца Адриана. В беседе с ним я попросила его святых молитв о свершении воли Божией обо мне и о моем недуге. С мыслями о старце Адриане я приложилась в Михайловском соборе монастыря к частичке мощей великомученика Пантелеймона и сразу же получила чудесное облегчение своего недуга. Руки мои, которые до этого не были в состоянии подниматься до уровня плеч и удерживаться, вновь обрели эту способность, укрепилась спина, и я опять обрела возможность для необходимых движений и действий. Набрав воды чудотворной из монастырского колодца, мы с папой вернулись в Москву. Укрепившееся мое здоровье произвело сильное впечатление на маму. Я предложила маме испить святой воды, помолившись при ней об ее исцелении, на что она высказала сомнение относительно целебного действия святой воды на нее, поскольку она некрещеная. Тогда я предложила помолиться при ней об этой помощи. Она согласилась, а на следующий день выздоровела и она. После этого случая мама сказала, что приняла решение креститься. Крестил ее батюшка Феодор на рождество Иоанна Предтечи и он же стал ее духовником. Мама моя, раба Божия Галина, говорит, что, к сожалению, не в состоянии подобрать нужных слов, подходящих для рассказа о том, какую роль и значение обрел в ее жизни о. Феодор как личность и духовный наставник. Она признает при этом, что никогда еще не встречала человека, с такой любовью и самоотвержением помогающего в одолении всех ее скорбей и трудностей, который умел так утешить и молитвами коего она уверовала, крестилась и училась творить волю Божию. Он умел так кротко, но твердо, ни в чем не подавляя свободы личности своих духовных чад, свидетельствовать им правду Божию и открывать пути творения Божиих заповедей, прежде всего, своим собственным примером, живя по Христу, что и является, как свидетельствуют духоносные отцы Церкви Христовой, образцом истинного православного пастырства, когда пастырь добрый душу свою полагает за овец Христовых, собирает их. Когда Господь призвал батюшку от земного служения к Небесному упокоению, мама сильно плакала, по ее словам так, как никогда раньше. А я, последняя грешница из его духовных чад и, к сожалению, наверное, самая слабая в надежде и вере в Божие Промышление, по милости Создателя была Господом предупреждена о надвигающейся разлуке с моим духовным отцом заранее. Незадолго до своего отъезда в Иерусалим на 2000-летие Рождества Христова батюшка Феодор был у нас в гостях, чтобы причастить меня Святых Христовых Тайн, ибо к тому времени я уже утратила возможность ходить самостоятельно и в храме бывала редко. После молитвы и причастия он поговорил со мною и моими родителями и сообщил, что в конце зимы ему, по всей видимости, доведется поехать на конференцию в город, где, как выяснилось, родился мой папа. Во время беседы с батюшкой моя душа вдруг почувствовала, что по пути в Иваново с отцом Феодором что-то должно случиться. Но я подумала тогда, что это всего-навсего искусительный помысел после причащения и не приняла его, хотя, по совету святых отцов, и не отвергла, чтоб невольно не похулить помысел, который могла внушить и благодать Христова. В день рождения батюшки, 10 января, я решила помолиться и попросить Господа открыть мне, недостойной, истину о том помысле, чтобы если это действительно должно произойти, узнать, когда ожидать этого события. На молитве мне уяснилось, что отцу Феодору жить осталось до дня его Ангела, но я опять не отвергла и не приняла это внушение, а оставила все на Промысл Божий. Вечером 17 февраля ко мне пришел Игорь, прихожанин нашего храма. Батюшка передал мне через него иконочку Рождества Христова, освященную на Гробе Господнем в Иерусалиме. Игорь сообщил, что в день своего Ангела о. Феодор, по благословлению Святейшего Патриарха, должен отправиться в Иваново на конференцию. Я поняла тогда, что не могу умолчать пред о. Феодором о своих предчувствиях и обо всем, что с этим связано. Я позвонила ему домой и все рассказала, а также попросила батюшку молиться о том, чтобы случилась воля Божия. Батюшка в ответ сказал, что на все воля Божия, и что в день своего Ангела он будет коленопреклоненно молиться об этом в алтаре пред престолом Господним. Я думаю, он вознес тогда ко Христу Гефсиманское моление и послушлив был даже до смерти, смерти же крестной (Флп. 2, 8), своему Богу, Которому молитвами отца Феодора да будет слава и благодарение за все во веки веков. А особенно за то, что Он сподобил нас грешных и недостойных общаться с таким воистину праведником, как наш батюшка, сподобил быть, вернее, называться его духовными чадами. Да поможет нам Господь не посрамиться, имея на небесах, как я твердо верю, такого духовного отца и предстателя, как любимый, дорогой наш батюшка Феодор Соколов.

Содержание