Содержание
Алтарник Михаил
С гибелью отца Феодора у меня связались два события. Одно из них произошло в именины батюшки за год или за два до его кончины, а другое - в конце января 2000 года; получается, меньше чем за месяц до его смерти.
Может показаться, что эти два случая не значительны, но для меня они исполнены глубокого смысла.
Итак, февраль, 21 -е число по новому стилю, или 8-е по старому. Для нашего храма замечательный день - память вмч. Феодора Стратилата и тезоименитство нашего любимого настоятеля отца Феодора. В этот день в храме народу больше обычного, лица все знакомые. Православный народ пришел помолиться и поздравить батюшку. Отец Феодор дает целовать крест, принимает поздравления и подарки, цветы, много цветов. Только что отец Владимир Сычев поздравил отца Феодора с амвона, преподнес ему просфору, на которой поминался отец Феодор и все батюшкины родные и близкие; хор пропел "Многая лета". Каждый из прихожан, подходя к кресту, говорит батюшке какие-то свои слова поздравления, и проходит достаточно много времени, прежде чем батюшка северными дверьми храма выходит на улицу.
Погода стоит теплая, снег немного подтаял. Все направляются в трапезную на праздничный обед. Отец Феодор подходит к входной двери. Он широко улыбается, смотрит на всех смеющимися глазами. Батюшка открывает дверь, и вдруг у всех на глазах сверху, с крыши срывается достаточно большой ком снега и - о ужас! - падает нашему батюшке на плечи. Батюшка от неожиданности пригнулся. Все, видевшие это, ахнули от ужаса и на мгновение замерли, ведь окажись это лед, неизвестно, какие бы могли быть последствия для батюшки.
У меня на короткое время, всего на несколько секунд, возникло чувство, что повеяло чем-то страшным, леденящим. Но это оказался просто ком рыхлого снега, который, упав на спину батюшке, рассыпался. Отец Феодор стряхнул его, засмеялся и зашел в трапезную. Все облегченно вздохнули. Этот леденящий холод длился всего несколько мгновений. Но я запомнил эти мгновения.
Этот холод, этот страх, этот испуг пришел снова ровно через год или через два, когда также неожиданно батюшка погиб. Это чувство долго не покидало меня и всех, кто знал отца Феодора.
Второй случай произошел, как я уже упомянул, незадолго до гибели отца Феодора. Числа 30 или 31 января, как обычно после службы, я собирался сжигать записки. В то время они сжигались в печке в доме причта. Я собирался выйти из храма и по дороге встретил сторожа, который попросил меня сжечь заодно старое расписание, показав, где оно лежит. Оно было свернуто в трубочку и перехвачено резинкой, так что сам текст расписания оказался с внутренней стороны. Я удивился, что расписание старое, а бумага белая, как новая, и решил, что перед тем, как бросить его в печь, обязательно разверну и посмотрю. Но пока шел к дому, задумался и машинально после записок бросил его, не разворачивая.
Я слежу, как сгорают записки и расписание, и вдруг горящая бумага разворачивается, и я вижу строчку, в которой написано: "21 февраля, вмч. Феодор Стратилат". На моих глазах это место начинает гореть, становится черным, и надпись исчезает. Тут я осознаю, что сжег новое, только сегодня принесенное Верой расписание на февраль месяц. И опять чувство испуга и другое чувство - непоправимости случившегося.
Тогда удалось быстро все исправить. Я позвонил Вере; она, как чувствовала, сохранила в компьютере верстку этого расписания. И, кажется, в тот же день второй экземпляр его уже висел на своем месте.
Когда отец Феодор узнал о происшедшем, он, как мне потом передали, отнесся спокойно к новости и, кажется, даже пошутил. Конечно, он не знал о том, что испытал я. Да и я-то через короткое время забыл обо всем этом. Но в дни похорон эти два случая всплыли у меня в памяти. Я думаю, они - не простая случайность.