Архив:
Одной из самых острых проблем последнего времени является т. н. посмертное донорство. К сожалению, настоящую правду о нём многие узнают, лишь столкнувшись с ним в своей личной ситуации.
При этом важно подчеркнуть, что речь не идёт обо всей трансплантологии, которая даёт возможность помочь тяжёлому больному, пересадив трупную или родственную почку или костный мозг. «Посмертное» донорство – иная сфера, в которой изначально заложены ложные посылы и извращённые основания.
Когда нам говорят о том, что при этом процессе органы жертвуются тогда, когда, по определению, они уже не нужны, то осуществляют громадную мистификацию, потому что в реальности никакого посмертного донорства не существует.
Создаваемое на наших глазах ложное понятие о т. н. посмертном донорстве базируется на двух принципах – «смерть мозга равна смерти человека» и «презумпция неиспрошенного согласия».
Это – принципиальное отличие от наших прежних представлений о смерти человека. Если прежде он считался мёртвым, когда у него не было дыхания, сердцебиения, отсутствовали рефлексы, зрачок не реагировал на свет, присутствовало трупное окоченение и трупные пятна, то с принятием новых критериев для «зачисления в покойники» стало достаточно быть без сознания, хотя и дышать при этом.
Причиной «смерти мозга» (комы) может стать авария, травма головы, инсульт, отравление токсическими веществами, эндокринный криз. При этом постепенно из зоны внимания врачей исчезло представление об обратимом или необратимом характере комы.
Ещё не мёртвый, но уже и не живой
В сфере медицины вдруг неожиданно образовалась новая «форма жизни»: человек ещё жив, но врачами уже сочтён мёртвым – он переходит в разряд потенциальных доноров. У мёртвого в прежнем, традиционном понимании человека можно было забрать для пересадки только почку, поскольку это единственный орган, который выдерживает отсутствие кровоснабжения в течение пятнадцати минут. Применение критерия «смерти мозга» позволило создать «мультиорганное донорство».
В навязываемом цивилизации «посмертном» донорстве человек принципиально должен быть жив – только тогда его органы пригодны для пересадки.
В 1991 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) приняла «Руководящие принципы трансплантации человеческих клеток, тканей и органов», определившие последующую практику трансплантологии и соответствующее законодательство во всём мире.
В 2008 году была принята «Стамбульская декларация о трансплантационном туризме», в которой трансплантологи заявили, в частности, что мир находится в состоянии «глобального дефицита донорских органов» и что «каждая страна должна гарантировать осуществление программ, предупреждающих этот дефицит».
В России нормы «посмертного» донорства были законодательно закреплены в законе № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992 г.) и № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (2011 г.).
«Посмертное» донорство в России
Если по прежним нормам в России из человека можно было «получить» всего шесть органов, то в 2015 году, согласно совместному приказу Минздрава России и РАН № 367/3 «Об утверждении перечня объектов трансплантации», этот список увеличился до пятидесяти позиций.
Тогда же были определены 65 медучреждений страны (против прежних 20), которые отныне могут забирать органы, и 34 учреждения, в которых эти органы будут пересаживать. В июне 2015 года был принят «закон Калашникова» о создании баз данных потенциальных доноров и их органов.
Сейчас в Москве и Санкт-Петербурге существуют Координационные центры органного донорства, на базе которых созданы бригады трансплантологов. Полным ходом идёт подготовка к открытию такого центра в Сургуте.
По первому сигналу о поступившем потенциальном доноре бригады трансплантологов выезжают из Центра в больницы, осуществляют кондиционирование (реанимацию) органов, подлежащих пересадке (но не человека), за что, в отличие от реаниматологов, получают надбавку, и в нужный момент изымают их.
В прошлом году в России произошло несколько резонансных случаев, связанных с посмертным донорством: в отделении реанимации, практически на глазах у родственников, людей «разобрали на органы», и виновных не оказалось, потому что «всё было по закону».
В «Руководящем принципе ВОЗ» № 5 предусмотрен запрет на продажу органов и тканей, но по факту во всём мире «посмертное» донорство стало весьма криминализированной сферой бизнеса, что проявляется в первую очередь в зонах вооружённых конфликтов, например, в Югославии, на Украине.
Согласно приказу от 25 декабря 2014 года № 908-н «О порядке установления диагноза смерти мозга человека», с 1 января 2016 года в России посмертными донорами стали дети с 1 года.
Смерть одного пациента для лечения другого
В 2005 году в Германии было создано общественное движение КАО, объединяющее родителей, давших согласие на изъятие органов у своих детей, попавших в аварию или иную ситуацию, повлекшую кому.
Движение основали родители, поверившие врачам, что их попавший в автокатастрофу пятнадцатилетний сын уже не жилец и давшие согласие на изъятие у него органов. Когда на похоронах они увидели по лицу сына, что он страшно страдал перед смертью, они не могли себе простить этого своего согласия. Дальнейшую жизнь они посвятили тому, чтобы оповещать родителей, как на самом деле выглядит «посмертное» донорство. Среди прочего они добиваются того, чтобы общество «признало смертность человека» и «отказалось от медицины, которая использует смерть одного пациента для лечения другого».
При «посмертном» донорстве 97 % организма по-прежнему живо, и вот этого ещё живого человека рассекают сверху донизу, достают из него ещё работающие органы, бьющееся сердце, дышащие лёгкие. Человек при этом ещё чувствует боль, у него продолжают функционировать органы, железы выделяют секрет, сохраняются рефлексы…
Все «заранее согласны»
Второй базовый принцип «посмертного» донорства предполагает согласие потенциальных доноров на изъятие у них органов.В мире приняты две формы такого согласия – презумпция «испрошенного согласия», когда человек сам пишет заявление о желании стать донором, и презумпция «неиспрошенного согласия», когда человек не только ничего не пишет, но зачастую даже и не подозревает о намерении забрать его органы.
В России с 1992 года действует презумпция «неиспрошенного согласия», и мы все являемся потенциальными «посмертными» донорами «по умолчанию».
По этому поводу в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано: «Неприемлемо сокращение жизни одного человека, в том числе через отказ от жизнеподдерживающих процедур, с целью продления жизни другого. <…>
Так называемую презумпцию согласия потенциального донора на изъятие органов и тканей его тела, закреплённую в законодательстве ряда стран, Церковь считает недопустимым нарушением свободы человека.
Донорские органы и ткани усвояются воспринимающему их человеку (реципиенту), включаясь в сферу его личностного душевно-телесного единства».
К сожалению, Конституционный суд РФ дважды (2003 и 2016 гг.) пренебрёг нравственной нормой и мнением граждан и поддержал законность ст. 8 «Презумпция согласия на изъятие органов и (или) тканей» закона РФ от 22 декабря 1992 года № 4180-I «О трансплантации органов и (или) тканей человека».
Возможность отказа от перспективы стать «посмертным» донором весьма невнятно прописана в законе № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ». Это может быть нотариально заверенный отказ или отметка, внесённая в медицинскую карту за подписью главврача. Но как это поможет в ситуации аварии, катастрофы, а также инсульта, тяжёлой травмы, в том числе во время нахождения на пляже, в бане и проч.?
Между тем, по мнению известного исследователя Сэма Парнии, на основании наблюдения за 2060 пациентами, перенесшими остановку сердца в пятнадцати больницах в Великобритании, США и Австралии, «смерть – не момент, а процесс, и его сроки и окончание – не в нашей власти».
Блицкриг «посмертного» донорства в России
В 2015 году в России были приняты законы о создании баз данных доноров (регистров), о снятии с доноров возрастных ограничений, о расширении списка изымаемых органов, об увеличении количества больниц, в которых эти органы могут забирать.
На подходе законопроект Минздрава о донорстве, который введёт новую профессию – трансплантационного координатора. Создание сети трансплантационных координаторов позволит создавать логистику для изымаемых органов и регулировать их потоки.
Также своего часа в Госдуме ждёт законопроект № 717040-6 «О биомедицинских клеточных продуктах», предполагающий использование тканей эмбрионов для изготовления лекарств.
При этом обществу не перестают внушать, что «посмертное донорство» – процесс, осуществляемый с телом после наступившей смерти, и что это очень благородно – дать своё согласие на передачу собственных органов другому человеку. Не зная истинной картины того, как выглядит «посмертное» донорство, человек хочет верить, что это благое дело.
Моменты рождения и смерти человека – это сакральные моменты в сознании любого человека, которые всегда были таинством, и их суть знает один Творец. Но теперь в этом месте вдруг возникает некто в белом халате и говорит: «Спасать человека слишком затратно, а пустить в дело то, что ещё от него может пригодиться, – наоборот, рентабельно».
Вот это как раз и есть зримые признаки расчеловечивания: общество теряет человеческие основания, свои традиционные ценности; на смену им приходит т. н. экономическая целесообразность, когда «всё – на продажу». При таком подходе вырождение человечества – это реальная и неминуемая перспектива.
Нужно подчеркнуть, что донорство от живого донора, родственное донорство – явления действительно благородные: человек сам определяет свою готовность послужить ближнему и контролирует все связанные с этим решением риски и обстоятельства.
Но в ситуации продвижения т.н. посмертного донорства общество цинично и беззастенчиво обманывают, и никакие высокие слова при этом не могут служить оправданием.
Людмила Аркадьевна
РЯБИЧЕНКО