В Алупке освятили крест на месте массовых расстрелов казаков в годы красного террора.
– Братцы, посмотрите, не зря мы здесь. Вот сейчас, именно в эту минуту, войско земное и войско небесное в одном строю. Все, кто похоронен на этом месте, незримо присутствуют рядом, – говорит нам Алупкинский атаман Михаил Крупенко.
Состояние, близкое к шоковому... На месте догоревших свечей возле эпитафии «Упокой, Господи, души... павших в братоубийственной смуте» – вдруг появляются влажные красные пятна.
– Кровь...
Вокруг памятника собираются паства и священники.
– Батяюшка, как это объяснить?
Он пожимает плечами.
– Зачем объяснять? Все и так понятно. Чудо...
Расстрельную яму здесь обнаружили лесники, недалеко от старого алупкинского кладбища. В 20-м году окрестности небольшого горного озера в одночасье стали братской могилой для тысячи белогвардейцев и для медицинского персонала полевого лазарета.
– Местные давно находили человеческие кости с отверстиями от пуль в черепах. Контрольный выстрел в голову… Здесь, на склоне виноградника, после земляных работ останки расстрелянных нашли. Раньше об этом не принято было рассказывать. Работники совхоза собирали тихо косточки и переносили к могилкам – туда, на кладбище, присыпали землёй. Были и свидетели тех событий, но они до последнего молчали. А сейчас рассказывают, что людей сюда свозили подводами. Многие солдаты были без сознания, так и погибли, не приходя в себя.
– Я думаю, сначала красные расстреливали раненых на самом кладбище. После, когда места не хватило, заполнили телами овраг, – предполагает Михаил, длинноволосый парень в камуфляже, егерь Алупкинского лесничества.
На церемонию освящения креста над братской могилой приехали казаки из Севастополя, Алупки, Изобильного, Симферополя, Ялты. Стоят в едином строю. Настоятель храма Св. Александра Невского отец Владимир отслужил панихиду по погибшим воинам.
– Крест над расстрельной ямой мы установили ещё летом прошлого года, но освятили его и поставили памятник только в этом году. На всё Божий Промысл. Для нас это дело чести. Среди расстрелянных много казаков, – рассказывает атаман Михаил Крупенко.
Старейшина Алупкинской казачьей общины Александр Шалагин перебирает в руках архивные документы. Копия протокола заседания т.н. «тройки» – военного трибунала ЧК. Наискось резолюция: «РаЗстрелять» – написана через букву «З» размашистым почерком.
– Здесь тогда много всякого эмигрантского сброда было – венгры, поляки, чехи. У православных менталитет другой. Не в русской традиции раненых убивать, тем более побеждённых... Вот нам анкеты из Москвы прислали – помог Никита Михалков, он документальный фильм о белой эмиграции готовил, и наткнулся на эти документы. Смотри: возраст от 18 до 35-ти. Все молодые ребята. Вот звания, части, к которым они приписаны, а вот и графа «национальность», из медицинских карточек. «Калмык, калмык, башкир, русский, русский, казак...», – читает справку Александр Шалагин. Все они за веру и Отечество погибли – Царя тогда уже, к сожалению, не было.
– Что старожилы рассказали, как это было?
– Расстреливали раненых из лазарета. Перед приходом красных их разместили в санатории «Солнечный». Кого-то лечили в частных домах – мест не хватало. Здесь много дач было. Когда большевики город взяли, врачам объявили, что лазарет переводят в Севастополь, в военный госпиталь, боялись, что раненые окажут сопротивление. Потом всех вывезли за город и расстреляли.
– Мы слышали, сейчас татары требуют 300 тысяч от властей на восстановление своего кладбища в Нижнегорском. Кто б нам на это кладбище денег дал? Всё за счёт местной православной общины сделано, и крест установили, и территорию убрали. Вот сюда бы бюджетные деньги направить. Это ж наша история, – говорит Михаил Крупенко. – По-моему, так, как казаки, никто не пострадал. Их не выселяли – просто расстреливали. Может, и нам потребовать свою казачью автономию в Крыму? Почему бы и нет? Нас ведь больше – и везде наши кладбища...
Юрий Александрович ПЕРШИКОВ