Архив:
Отчего в сегменте сельского хозяйства в России извечный коллапс?
Сегодня только ленивый не говорит об очередном кризисе, на этот раз о санкциях против российских производителей. Ситуация не простая, но возникшие трудности можно и нужно использовать на пользу делу. А это значит – реально поддержать отечественного производителя сельхозпродукции, чтобы наполнить наш внутренний российский рынок востребованной и, безусловно, качественной продукцией – молоком, мясом, сырами, овощами и фруктами. Всем необходимым, что может произвести российская глубинка. Будет ли это сделано – покажет время.
Но вот показательный пример того, как можно быть более независимыми от международных и геополитических катаклизмов.
Сегодня в Выборге редкий горожанин не знает семиэтажное здание центрального офиса торговой компании «Саво-Карьяла», но немногие слышали, насколько тесно компания связана с сельхозкооперацией и фермерским движением на Карельском перешейке по обе стороны границы. Компании, такие как эта, покупали у фермеров их сельхозпродукцию, а за это обеспечивали селян всем необходимым – от техники до бытовой мебели. Объёмы производства сельхозпродукции были такими, что, к примеру, склады разросшегося финского кооператива SOK принимали до 450 тонн зерна в каждое из 18-ти хранилищ. Впоследствии,
в течение двух десятков лет небольшие фермерские компании выросли в корпорации, успешно работающие и по сей день. Для обозначения масштаба приведу лишь один пример: известные на рынке Северо-Запада торговые марки Prisma, ABC, S-Market, Kesko входят в эту корпорацию. Что мешает российским фермерам идти своим путём, но с учётом опыта ближайших зарубежных коллег?
Что касается российской глубинки, то сегодня никому не придёт в голову любоваться обшарпанными мельницами, складами с прохудившейся крышей и бывшими заводскими корпусами, стены которых уже местами разобраны предприимчивыми селянами. Экскурсия по таким заброшенным хозяйствам заставляет по-новому ответить на вопрос, почему же в российской глубинке, за редкими исключениями, не развиваются агропромышленный сектор и сельхозкооперация?
Погодный фактор отбросим сразу: у нас на севере хоть и не столь плодородная земля, как на Кубани, тем не менее, известны вполне реальные случаи, когда на территории Ленинградской, Вологодской, Архангельской областей собирали больший урожай, чем в южных регионах соседней Финляндии. Более того, было время, когда трудолюбивые финны переезжали в Ингерманландию (обширные территории между реками Невой и Нарвой), добровольно начинали здесь свои хозяйства, так как
обоснованно считали земли по берегам реки Ижоры южным и плодородным краем. Выходит, дело не в ущербности или неплодородии земель, а в чём-то другом.
Малым сельхозпроизводителям (фермерам и небольшим фирмам, ведущим товарное производство) не хватает селекционной и технологической поддержки. А между тем именно это стало одним из стимулов развития сельхозкооперации не только в Финляндской республике, но и в СССР с его колхозами-миллионерами.
Вспомним идею создания машинно-тракторных станций (МТС), обслуживающих несколько колхозов и совхозов. Такой подход ещё помнят старожилы. В советское время фермерства как такового не было, но была довольно эффективная сеть кооперации. Главное – и хозяйства, и отдельные их члены имели доступ к семенному фонду. Развивались племенные заводы.
А сейчас каждый сам за себя, хотя за деньги можно купить всё. Но... Чтобы получить деньги, надо продать урожай. Разумеется, не каждый фермер из глубинки поедет на рынок в райцентр, областной центр и тем более в мегаполис – он предпочитает продавать свой товар оптом одному посреднику. «Система» действует как при продаже урожая зерновых, льна, так и при сбыте мяса крупного и среднего рогатого скота. Но ведь именно для этого и существовали кооперативы, причём создавались они не заезжими коммерсантами или перекупщиками, а самими жителями сел и деревень. Теперь вместо общественной организации – кооператива – городской перекупщик, буквально диктующий цену фермерам. Почему такая ситуация не претерпевает изменения годами?
Ответ один: у нас нет класса фермеров. То есть номинально он, конечно же, есть. И есть отдельные крестьянские хозяйства, которые держатся на плаву и даже получают доход, хотя уже давно любые эксперименты на селе убыточны. И есть успехи у крупных агрохолдингов, жизнь которых протекает по совсем другим экономическим правилам. Все остальные, простите за сленг, буквально «сосут лапу» и «тянут» на дотациях, ориентированы на безоговорочную поддержку местных властей и федерального бюджета.
И тут мы возвращаемся к исходному вопросу, не решаемому годами: насколько больше малые сельхозпроизводители сдали бы урожая на продажу, будь у нас реально действующая кооперация. А ведь это не риторический вопрос. Умение грамотно управлять (а этому учатся не только на собственных ошибках) прямо связано с планированием, предвидением ситуации, с умением анализировать, в том числе опыт более успешных коллег.
Отчего в сегменте сельского хозяйства в России извечный коллапс? Ведь и люди у нас не глупые, и возможности имеются, и даже «воля к победе». За подтверждением последнего далеко ходить не нужно.
Более двух лет я хозяйствовал в Вологодской области, разводил кроликов, овец и коров и не понаслышке знаю состояние дел. Мой скромный опыт не так уж значителен, однако благодаря ему удалось вникнуть в историю вопроса и ознакомиться с результатами деятельности более успешных фермеров. Эти результаты свидетельствуют, что российского фермера несколько раз за последние тридцать лет пытались мотивировать государственными инструментами. Реформой это назвать можно с натяжкой, но реальные меры для того, чтобы создать и возродить класс фермеров, предпринимались. В Верховажье (Вологодская обл.) фермеры получали субсидии, брали в долгосрочную аренду пашни, технику и ангары, начинало развиваться хозяйство, появлялись ростки кооперации… И вдруг, бац, прекращались дотации, свёртывалось финансирование. Трижды случались такие масштабные потуги, и столько же раз люди были обмануты. Так и стоят недостроенные дороги, линии электропередач, свинарники и пустующие конюшни, и лишь кое-где теплится сенокос – для прокорма животных. Хотя убыль в хозяйствах крупного рогатого скота очевидна – не выгодно содержать.
Отсюда корень проблемы – не в пассивности уже зарегистрированных фермеров и частников, и даже не в том, что государство не оказывает им финансовую поддержку. Поистине системная проблема – в отсутствии в агропромышленном комплексе и торговом регионе фермерства как развивающегося и перспективного класса. Речь, конечно же, не о наёмных рабочих на предприятиях агрохолдингов. Индивидуальное сельское хозяйство развивается на собственной или арендованной территории (земле). В этой ситуации сын не искал бы «тёплого места» за пределами родной стороны – в мегаполисах, а успешно продолжал бы дело отца. Когда бизнес не облагается многочисленными налогами. Когда учреждение сельскохозяйственного кооператива в современных реалиях не превращается в бюрократическую тягомотину. Когда каждый участник фермерского хозяйства знает, что вложенный в его землю труд сполна окупится. Если не при его жизни, то при жизни сына – точно. Может ли в этом деле помочь государство? Вполне. Но вот захочет ли?
Андрей Петрович КАШКАРОВ