Архив:
Выставка рязанских кружев в Музее кружева города Вологды. Входишь, и захватывает дух от этого безудержного красного. От этой безудержной свободы, безудержного творчества, смелости, раскрепощённости. В кружевах, сарафанах – жизнь такая яркая, такая радостная. Жизнь России через цвет. Дух через цвет. И дух этот – жизнелюбивый.
И видишь, как бежит стремглав босиком в красном сарафане девчонка по зелёному весеннему лугу. В буйстве цвета, сама как цветок, мелькает, мелькает радостно её сарафан. Так рассказывала моей маме рязанская прабабушка Груня о хороводах после ярмарок за селом Старожиловым Рязанской области. О красных сарафанах на луговине. Запевалой была прабабушка в хороводе.
Есть разные способы изучения России. Среди них есть очень простой – взять и посмотреть на одежду человека и попробовать понять – через одежду. Понять характер народа, что самое важное. Сарафанчики, понёвочки, переднички да рубашечки. Передники, на которых нет рисунков оберегов, характерных для Севера, нет языческой символики защиты, идущей, вероятно, от дремучих лесов, от сурового края. Рязанщина – светлые просторы, лёгкие перелески. А пахнет она луговой клубничкой, что растёт на прогретых, выжженных солнцем пригорках, где раз в юности пасла я стадо. Помню, как после похода по Мещере вышли мы в ширь и в свет полей над Окой. На другом берегу в мареве дали – Константиново.
Да и от кого защищать, когда так стремителен бег полос, такой ясный, такой сильный. Всё сметут ритмы в передниках – живописной охапкой разнотравья!
В этом потрясающем живописном замесе видишь поиск, стремление к усилению яркости, где в ход идут все подручные материалы. И тряпочки, и золотце, и пуговки, и пёрышки. Получается так трогательно, а вместе с тем выразительно и сильно. На сегодняшний день – так просто авангардное искусство. Конечно, нет знаний, однако есть чутьё и есть творчество, ритмы, пятна, взвешенность и профессионализм художника. Эти тонкие гармонии даже повторить сложно.
Такая же свобода, детская чистота в их творчестве, как в ранних стихах Сергея Есенина. А сколько в его стихах алого цвета! Так же много его было и в закатах над Окою, и в одежде людей. Такие распахнутые души.
Ах, Боже мой, какая красота, какая радость! Вспоминаем: это – мы, это – про нас. Мы – в этом красном, в этом буйстве цвета. Это наша одежда, давно просто не надевали. Но отчего же не надеть? А вот взять и надеть, и как раз впору! Что же происходит с человеком, надевшим сарафан, как он меняется, срастается, живёт, приспосабливается к одежде. Изменяются его привычки, повадка, движения. Где-то поднять, где-то подобрать, где-то подоткнуть. И как в нём легко, удобно, хоть и длинный. И свободный, и женственный. И как он соединяет с природой… Другая цветовая конструкция, другое ощущение цвета, ценность цвета. И хочется и такого цвета в одежду, и кусочек другого, и вся эта фантазия соединяется и выстраивается по наитию. Радостное и родное на свой вкус. Сам себе – композитор, сам себе – музыкант. Родное, всё – родное, родное чувствование. Всё – и золотце, и красные, зелёные, чёрные, жёлтые и мелкие пуговки, бисер, блёстки, кисточки – и много чего в этом живописном замесе. Из самого бедного – самое богатое. Любуешься – не налюбуешься.
Уезжаю из Вологды, вижу: навстречу идут, опираясь друг на дружку, мои дорогие Зина и Шура, обеим за восемьдесят. Похолодало. Обе в тёплых платках и в серых телогрейках-ватниках. Ну и что, что в сером, неказистом. Зато в сердцах – вот это яркое, золотое, малиновое – ширь и удаль разливанная при всей видимой немощи и убогости. Уезжаю, а они там, на дороге, в лёгком свете осени. Две хрупкие фигурки в ватниках.
Ольга Леонидовна ТОЛСТИКОВА, г. Вологда