Архив:
Нет ничего более величественного для национального духа и нации в целом, чем граждане, добровольно идущие на смерть за свою землю и свой народ. Всё остальное меркнет на фоне этого подвига.
Когда этот номер выйдет из печати, нашим читателям уже будет известно, выстоял ли передовой бастион Новороссии – Русский Донбасс – под натиском палачей укрохунты, состоялся ли референдум в Донецкой и Луганской народных республиках, были ли введены российские миротворческие силы, чтобы остановить кровопролитие. Многое что случится за это время, но при любом раскладе русский дух останется неистребим, а стремление к воссоединению разделённого народа – свято.
Свидетелем Русской весны стал специальный корреспондент «РД», который отправился в мятежный Донбасс на Страстной седмице накануне Пасхи.
Воздух Украины до искр наэлектризован информационной войной, террором постмайдана, угрозой большой крови. Время от времени искры эти преобразуются в пожары и свист пуль. В день, когда киевская хунта приняла решение о проведении антитеррористической операции (АТО), что совпало с началом Страстной недели, я отправился из центра Украины на Восток.
Вечерние поезда «Киев – Симферополь» и «Киев – Донецк» идут след в след до крупной узловой станции им. Т.Г. Шевченко. Они почти пусты, эти поезда, нет внутри яркого света. Нет былого оживления и на остановках, не услышишь на платформе: «Варэныкы, картопля, пырижкы». Отходит поезд на Симферополь, на юг. Следом – мой – на восток, в сторону Донецкого кряжа.
В киевском телеэфире политики неустанного пережёвывают тему Крыма, называют воссоединение временной оккупацией. Среди причин озвучивают какие угодно, только не истинную. Украина за 23 года не стала для русского Крыма Отечеством, но стала злой мачехой для всего русского. Вспомним, с какой радостью центральные СМИ раскручивали русофобские мотивы в своих эфирах.
Креативные кураторы евромайдана придумали молодёжную кричалку-скакалку «кто не скачет, тот москаль», СМИ с удовольствием это тиражировали по городам и весям, никто не одёрнул, никто не воскликнул: «Прекратите разжигать национальную ненависть! В Европе так не принято». Ещё и стихотворную кричалку приторочили: «Москаляку – на гиляку!» То есть на виселицу того, кто сознаёт себя русским и «не хочет в Европу». А прежде годами злобно шуршало в воздухе: «Чемодан – вокзал – Россия!» Всё это впитывалось… Когда было велено скакать, Крым не скакал: он – «москаль», всё в нём славной русской историей дышит. МВД, украинские войска были морально раздавлены «майданом», и пока это было так, Крым не стал искушать судьбу и дожидаться, когда приедут на полуостров бандеровцы и начнут вешать, резать, стрелять. Крым взял чемодан и оказался в России. Вместе со всеми своими вокзалами, городами, морем и горами.
Две женщины в глубине вагона переговариваются: «Из Крыма звонили, так довольны». – «Такая радость! Я так им завидую…». Голоса сбиваются на шёпот. Для центра Украины подобные речи – крамола, можно и по голове получить.
Днепропетровская область ныне стала центром государственного антиславянского террора, тут власть принадлежит Игорю Коломойскому – главе Европейского еврейского совета, президенту Объединённой еврейской общины Украины, а также двум его заместителям – израильско-украинским миллионерам Борису Филатову и Геннадию Корбану. Б. Филатов – это тот самый, который мечтает вешать русских: «Мразям можно обещать что угодно, а вешать… вешать будем потом». Потом он уточнил: «Расстрел слишком почётная казнь для мразей, которые толкали людей на убийство друг друга». Вероятно, это он о себе, своём шефе, да и хунте вообще?
Коломойский с удовольствием фотографируется в футболке с надписью «Жiдобандера» и трезубцем, развёрнутым в менору – еврейский семисвечник, духовный смысл которого, как трактуется еврейской энциклопедией, «противовес кресту как символу христианства». На Страстной же неделе, через несколько дней, хозяева Днепропетровска объявят о том, что за поимку «зелёного человечка» будут платить 10 тыс. долларов.
Но это ещё всё впереди. Поезд прибыл в Донецк по расписанию. Утром в городе туман, всё видится как через тонкую плёнку молока. На вокзальной площади мужчина раздаёт газеты из толстой типографской упаковки. На первой полосе мощный танк долларового цвета и главный вопрос сегодняшнего дня, выведенный в крупный заголовок: «Пойдут ли войска на Донбасс». Ниже: «Вчера Турчинов заявил, что безпорядки на востоке будут подавлены при участии армейских подразделений. Войска уже концентрируются на границе Донецкой области…» Статья на второй полосе: «Киев теряет контроль над Донбассом», выделено: «Вчера пала Горловка – пророссийские активисты захватили милицию и выгнали мэра». На третьей полосе: «Турчинов говорит о референдуме, а Донецк о съезде советов. В Донбассе идею о референдуме считают ловушкой…»
Сразу отправляюсь на баррикады. Огромное здание областной госадминистрации окружено баррикадами и флагами. ОГА стоит главным фасадом к бульвару Пушкина. Обхожу здание, занимающее целый квартал. Со всех сторон шины, проволока, мешки с песком, брёвна, лозунги: «Мы не сепаратисты, мы – народ», «Беркут – герой», «Краматорск – за референдум», «Требуем освобождения народного губернатора Губарева», «Русские должны быть вместе», «Правоохранители – вы часть народа», «Нет фашизму»…
Про фашизм тут много. Чем отличается киевский Майдан от баррикад Донецка? Здесь нет нацистской символики, здесь нет человеконенавистнических лозунгов, здесь Виктория Нуланд не раздаёт булочки с маком. На одной из палаток призыв-объявление: «Ты записалась в женский батальон против позорный хунты?» Киевскую власть здесь не признают, называют хунтой, иногда киевской, иногда нацистской, иногда фашистской. С чем не поспоришь.
Флаги над баррикадами – Народного ополчения Донбасса, Донецкой республики, России. На баррикадах – иконы. Самая заметная на фасаде, слева от центрального входа, – царя-мученика Николая II…
Киевские СМИ называют протестующих юго-востока пророссийскими активистами, что неправильно. Здесь – антифашистские активисты. Ещё их называют сепаратистами. Тоже неправильно. Сепаратисты – те, кто сепарирует граждан Украины, разделяет на титульную нацию и «москалей». Ещё киевские власти называют активистов юго-востока террористами, что и глупо, и подло.
Около правого крыла ОГА обособленный пост за гранитным парапетом. Каменные ступеньки густо облиты соляркой, резиновые шины, стальная проволока, «коктейли Молотова». Здесь дежурят молодые шахтёры из города Тереза: Сергей, Кирилл, Алексей, Андрей, Дмитрий… Возраст от 25 до 33. До недавнего времени работали на копанках Тореза. Копанка – это нелегальная шахта, принадлежащая кому-то из местных князьков или какой-то мафиозной группировке. Люди кормятся этим не от хорошей жизни, работают с большим риском и безо всяких социальных гарантий. Уголь рубят отбойными молотками. По некоторым данным, 70% шахтёров работают на копанках, лишь 30% – на настоящих шахтах. Мои новые знакомые говорят, что их на баррикады привела бандеровская угроза. Их не устраивает и то, что мафиозные хозяева Тореза (город в 60 км от Донецка), поддерживавшие Майдан, теперь подняли над городом российский флаг, «чтобы народ не кипишевал». Они хотят, чтобы всё осталось по-прежнему. Но это невозможно. Невозможно, что прокурор, которая должна бороться с копанками, сама их держит и даже не стесняется в своём мундире приезжать и выдавать шахтёрам зарплату. Невозможно, чтобы бандиты держали город в страхе, а неугодных закапывали в заброшенных копанках в Глуховском лесу. Так что они «не за бандитский режим», они тоже за перемены, как и некоторые искренние люди на Майдане. Но они против того, чтобы майданные комиссары ими командовали. С донецких баррикад эти молодые мужчины могут вернуться в свой родной город только победителями. Или грузом 200. Они и к этому готовы. Говорят: «Умирать не страшно. Мы будем здесь до конца. Пусть меня убьют, но я знаю: моя дочь и моя мать будут жить хорошо». И ещё – о правосеках: «Мы же к ним не лезем. Не учим. Но мы можем загнать их до Львова…»
Экипированы они по-разному, кто во что. Оружие против автоматов – дубинки, арматурины. Бронежилет один, у самого обеспеченного. Вся экипировка куплена на кровные – от наколенников и до масок. Хронический недосып. 3–4 боевые тревоги за ночь. Кормят хорошо. Но с «помыться» проблемы. Они не сомневаются в победе Донбасса в борьбе за независимость от хунты.
Спрашиваю новых друзей на баррикадах, кого они видят вождём. Нет такого. Ныне в этом эшелоне протеста, как непременно случается в эпохи потрясений, «анархистская фаза»: любого начальника, любого политика хочется послать куда подальше, продемонстрировать абсолютную свободу. Когда подобное видим среди майданной публики – это, сказать по совести, не огорчает: сами себе жрут голову. Здесь же анархистское безумие радовать не может. Спросил об отношении к Олегу Царёву. О Добкине и Тигипко и не заикаюсь. Кому-то не нравится, что Царёв, не разобравшись, дело имел с одесским Игорем Марковым, «человеком конторы» – СБУ, как полагают. Других не устраивает, что он «опять днепропетровский», не местный. Но его мужество и стойкость внушают уважение. Только для крупного политика этого мало. Говорят: «Он был здесь недавно. Поговорил, уехал. Если б купил каждому по бронежилету, он же миллионер, и сам бы с нами встал на баррикадах, тогда бы…» Им хочется видеть рядом с собой могущественного воина – в первую очередь. А политика – во вторую. Для этих мужчин существует, кажется, единственный авторитет: Путин! Спрашивают меня: «Как вы думаете, скоро введёт войска? Или будет ждать, когда нас поубивают?» Что ответить? Не знаю. Но кроме танков и вертолётов, существуют и другие технологии.
Около исторического памятника Ленину на проспекте Артёма небольшой палаточный пикет. У гранитного постамента фотографии «беркутов», сложивших свои головы в противостоянии с нацистами-бандеровцами. Спрашиваю парней: были попытки сбросить памятник? Отвечает крепкий паренёк, по-народному образно: «Если б кто захотел сбросить, так лучше б он сам себе попытался яйца оторвать! В Донецке это нереально».
Вблизи памятника пожилой человек с телескопом. За 10 гривен показывает космические достопримечательности, сегодня это Юпитер со спутниками и – в другой части неба – полная Луна. Звать Леонид Демидович. Говорит, 13 лет на этом месте. Не профессионал, не астроном, но «много про космос читал», а по профессии – «разное было, был табельщиком, в тюрьме сидел…». К баррикадам и к стремлению в Россию относится как к дури, видел, мол, ту Россию, служил лет 50 назад в Хабаровском крае, да и в Рязани жил… Никакой Святой Руси в основе нет. В Бога не верит. Всё в космосе само вертится. Спрашиваю, как относится к бандеровцам. Отвечает как по писаному: «Какие бандеровцы?!» Точно как у Булгакова, чего ни хватишься, ничего у них нет – ни Бога, ни бандеровцев.
Возвращаюсь на баррикады. Поздний вечер. Мои знакомые выспались, бодры. Говорят, сегодня ночью будет нападение. Тревожно. Если придут с автоматами – все лягут. «Вчера было такое же чувство?» – «Нет, вчера было спокойнее». Вручают мне пропуск с циферкой «2», прохожу без досмотра во внутренний периметр.
Страстной вторник прошёл без особых ЧП.
Из Донецка в Луганск автобусы ходят с Южной автостанции. Отправление в 8:30. За пятнадцать минут до назначенного времени пассажиров лишь двое – я и молодая женщина, едет до Алчевска. Водитель несколько возбуждён. На мой шутливый вопрос: так и поедем – втроём? Бодро отвечает: так и поедем, народ перепуган блокпостами, АТО, «Правым сектором». Рассказывает, что вчера, пока ехал из Луганска в Донецк, хозяин автобуса названивал ему каждые десять минут, спрашивал: как едешь? И знакомые в Донецке: как доехал?
Вопрос «Как доехал?» – матрёшка. Внутри: стрельба? ПС? досмотры? Водитель смеётся: «Молча и по дороге!» Да и как поверить, что танк может выскочить из-за ближайшего павильона, что из кустов по сепаратистской табличке «Донецк – Луганск» может полоснуть автомат. Нет, никак невозможно: в небе солнце весеннее, на деревьях листва молодая, пчёлка звенит.
Перед отправлением в салон поднимаются ещё несколько человек. Двое явно с баррикад, по лицам видно. У одного в петлице георгиевская ленточка. Они забиваются в конец автобуса; пиво открыли. Теперь можно. На баррикадах сухой закон. Поговорили. Едут на пару-тройку дней домой, в Дебальцево, – помыться-побриться. Они шахтёры, за свой счёт приехали, как и те ребята из Тореза. С работой совсем плохо: копанки. Но если бандеровцы придут, то и никакой работы не надо.
Минут через двадцать перед развилкой Енакиево – Горловка в районе моста проезжаем блокпост, стоящий под знаменем Донецкой республики. Водитель говорит, что блокпост новый, появился пару дней назад. Проезжаем безпрепятственно.
Городок Дебальцево – на границе с Луганской областью. Автобус пустеет. На трассе появляются милицейские посты. До Луганска их три. Первый – робкий. Постовой даишник заглянул: всё нормально? Нормально. Ну и ладушки. Вдоль трассы на некотором расстоянии друг от друга – как бы пунктиром в одну линию – многие десятки бетонных фундаментных блоков (с красными полосками, чтоб не украли). Из них при необходимости можно быстро соорудить бетонную крепость. Похоже, припасено на случай наступления ополчения Донецкой республики, когда те вдруг ринутся освобождать Луганщину от хунты. На втором милицейском посту даишников поболе, чем на первом. Один, в жёлтой накидке «ДАI», быстрым шагом проходит по салону, в лица не глядя. На третьем, уже совсем перед Луганском (и тут, как и на прежних двух, нет украинского флага), приметные люди с автоматами АК-74. Вижу и гнёздо из мешков для стрельбы. Гаишник весело в окно: «Всё нормально?» Водитель тоже весело: солнце, зелень, весна. А в воздухе чувствуются искры. Да здесь явно и посторонние. Четверо в новенькой милицейской форме перекусывают, разложившись на капоте белого внедорожника, сало ножиком кромсают. Думай, что хочешь. Может, «Правый сектор» – орлы Коломойского, может, просто хорошие ребята с Карпатских гор.
Просторный город. Привольный солнечный день. Встречает давний товарищ. Налегке отправляюсь на баррикады к зданию СБУ. Грозное учреждение стоит на главной улице – Советской. Антифашисты взяли его штурмом 6 апреля во время митинга почти случайно: пришли требовать освобождения своих товарищей, схваченных хунтой.
Наружная охрана баррикад проводит быстрый обыск. Понятная мера. Захожу во внутренний периметр – это сквер Победы. Среди деревьев множество разноразмерных палаток, на некоторых антифашистские лозунги и названия городов, палатки «представительства». В сквере изящная деревянная церковь святых Гурия, Самона и Авива, принявших мученическую смерть за верность Христу в IV веке. Святые отказались подчиниться безбожным властям, принести жертву их языческим кумирам. Гурия и Самона христоборцы пытали, привязав друг к другу и подвесив, прикрепив к ногам камень, потом отрубили головы. Авив был убит огнём. Мученики были погребены в славной Эдессе…
На территории храма устроен палаточный госпиталь. Мимо проходят сёстры милосердия в красных куртках с крестами. Невольно думаешь: какие судьбы уготовлены нынешнему святорусскому воинству? Грядущая Победа святой правды несомненна. Счёт жертвам уже начат. И будет ли число меньше, чем в первую гражданскую? Будет ли меньше, по грехам нашим, чем при освобождении в 1941–1945?
Вопрос «Почему бунтуют юг и восток Украины?» – не корректен. Нужно бы спрашивать: «Почему слабо бунтуют?» Ответ немудрён. Нацистская пропаганда, вытекающая из пропаганды националистической, в своих лапах держит мозг украинцев 20 лет. Теперь украинские СМИ отождествляют нацистскую хунту, захватившую власть, с традиционной Украиной, и если ты не воспринимаешь всех этих турчиновых-порошенок-яценюков-коломойских-тимошенок как украинцев (а они и не украинцы и не православные, как мы знаем), то ты не любишь Украину. Поэтому нам нужно выиграть информационное сражение, суметь преодолеть их количественное преимущество, сделать доступной правду, высвободить её из блокады. По сути, нужно посрамить их нацистскую идею, взятую на вооружение «5 каналом» Порошенко, «1+1» Коломойского, прочими, подконтрольными Госдепу и хунте, идею, выраженную Геббельсом: «Дайте мне средства массовой информации, и я из любого народа сделаю стадо свиней». Украинский народ, одураченный СМИ, должен быть расколдован, как сказочный Иванушка, испивший водицы из скотского копытца.
На проезжей части Советской (бывшей проезжей) вдоль здания СБУ стоят на удалении друг от друга три палатки-часовни – стены и кровля из полиэтилена. Внутри иконы, горят свечи, в каждом аналой. Женщины, с которыми знакомлюсь, говорят, что их по телевизору назвали террористами-сепаратистами: «Дочь по телефону звонит: "Мама, знаешь, кто ты? Террористка…" Смешно. На аналоях во всех трёх часовенках читают Евангелие. До Страстной читалась неусыпаемая Псалтирь – и день, и ночь. Теперь – непрестанно – Евангелие. Молитвенная броня щитом прикрывает фасад СБУ.
В Вербное воскресенье в здании СБУ была найдена Владимирская икона Божией Матери и передана в церковь святых Гурия, Самона и Авива. Сейчас образ в алтаре, священник будет к вечерней.
В Луганске-Ворошиловграде давно мечтал побывать, здесь маму застала война. Всю жизнь вспоминала. Шли с подругой под сверкающим воскресным солнцем 22 июня по спуску, в ателье – платье заказывать. На площади мрачная толпа, из репродуктора голос Молотова: «Сегодня, в 4 часа…» Жизнь перевернулась. В свой час вчерашних студенток отправили под Полтаву рыть противотанковые рвы. Когда вернулись в 1942-м, начальство уже сбежало, по улицам ветер бумаги носил, чудом удалось пристроиться с подругой и старенькой бабушкой на платформу с сахаром в последний эшелон. Потом на сахар она много лет не могла смотреть.
И вот та война, оказывается, не кончилась. Запад выбрал момент и технологию и решил взять реванш, реализовать древний проект «Дранг нах остен» – расшириться на восток.
Проходим с товарищем мимо величественного здания ОГА, здесь штаб хунты. У входа автоматчик. На прикладе его АК-74 оранжевый резиновый жгут. Это профессионал.
В сквере напротив, около неработающего фонтана, человек сто парней – разномастно одетых, частью в спортивных костюмах. Вероятно, это и есть пресловутый «Правый сектор», прибывший для укрепления нацистского режима. Боевитых хлопцев власти поселили в общежитии Луганского национального университета. Ректор Виталий Курило – приверженец Юли, а значит, идеи бандеровского миропорядка.
На следующий день, в четверг, он сгонит своих студентов на митинг в поддержку хунте, объяснив, что это за «единство Украины». Мало того, он двинет этих детей, всучив им жёлто-голубые флаги и лозунги «Украина – едина», по Советской, на баррикады. А сзади них будут топать засланные «правосеки», которым этот Курило дал приют, желая устроить кровавую провокацию. Над баррикадами для устрашения повстанцев пролетят два боевых самолёта.
Одна из молитвенниц в часовне, моя новая знакомая, услышала клич: «Кто не боится смерти – за мной!» Тут же откликнулась: «Я не боюсь!»
Люди встали перед баррикадами цепочкой, взявшись под руки, останавливая подгоняемых бандеровцами студентов. К этому моменту и некоторые родители, оповещённые о нацистской провокации телефонами, примчались, подняли шум, остановили.
Появление бандитствующих «правосеков» произвело в городе тихий переполох. Музеи, хранители ценностей (некоторые уже заранее были укреплёны автоматчиками), закрылись в срочном порядке…
В Луганске на Страстной поискрило и погасло. Вынужденные ученья. Напряжение чуть спало.
До следующей провокации или подлинного штурма.
Мой путь лежит в Харьков. Еду автобусом через Славянск и Изюм. За эти два дня перед Дебальцево, на границе с Луганщиной, появился новый блокпост под знаменем Донецкой республики. Это прикрытие с востока. А Славянск – северная точка, граница с Харьковщиной. Оттуда и будет на Светлой неделе удар – со стороны древнего Изюма. Перед выездом слышу: Изюм накачивается войсками и «правосеками», под тысячу человек поселили в общежития медучилища и ПТУ, генералитет – в гостинице «Кременец».
Чем прежде был известен Славянск, ставший теперь городом-героем, городом-мучеником? Своей глиняной посудой, гончарными изделиями. На привокзальной площади – огромный выбор, во множестве лавок-магазинов посуда – красная глина, посветлей, почерней… Столько труда, таланта и выдумки! Полгектара точно занято кувшинами, горшками, тарелками, забавными игрушками. Только покупатель один. Выбираю глэчик. Вношу посильный вклад. Водитель недоволен, машет рукой, скорей из Славянска, скорей выехать сквозь блокпост!
А я и теперь всеми мыслями там.
Олег МИКЛАШЕВСКИЙ,
спецкор «РД»