Афон очень много значит в нашем эсхатологическом сознании. Предание гласит, что в последние времена засохнет дуб Мамврийский, перестанет сходить Благодатный огонь и Афон покинет Иверская икона Божией Матери.
Дуб Мамврийский засох, но из старого дерева растёт новый побег. В прошлом году сам его видел. И удивительнее всего то, что новый дубок повторяет форму старого, это большое утешение для церковного народа: Бог говорит о том, что Его Завет с человеком не пресекается ещё. Эсхатологических пророчеств много. В прошлом году я был в монастыре Савас в Палестине, там есть оливковое дерево, плоды которого, по молитве Богу, даруют возможность зачатия неплодным женщинам. И вот оно засохло. А было предсказание старцев, что оно засохнет в последние времена… Но буквально два года назад из корней этой святыни выросло новое дерево, даёт плоды, и польза от них — та же самая. Паломники едут, получают исцеление, женщины беременеют, и это удивительно радостно. Так что Господь всё равно не оставляет нас Своею милостью.
Об Афоне тоже много предсказаний. Это святое место — передовая духовной битвы. Поэтому понятно давление Евросоюза на правительство Греции — хотят превратить остров молитвы в остров борделей и развлечений. А правительство давит на Кинот Афона, на десять старцев, которым монахи поручили управлять мона тырями. Евросоюз говорит о нарушении прав женщин и требует разрешения для них посещать Святую Гору, требует свободного доступа туристов в мужские монастыри. На это тратится огромное количество денег. Перспектива Афона в глазах европейских политиков проста: нужно сделать из него сначала музей, затем постепенно выгнать оттуда монашествующих. А затем развивать там туристический бизнес. Для этого уже строятся дороги. Под лозунгами прав человека правительство Греции обязало в монастырских гостиницах для паломников ввести стандарты европейского сервиса. Изменения происходят пока незначительные, без конфликтов. Все понимают, к чему они ведут. Конечно, сопротивление есть в некоторых монастырях, но процессы унификации и либерализма греха прогрессируют во всем мире…
В последнюю поездку на Афон больше всего меня поразило то, как изменились паломники. Сам я первый раз приехал сюда шесть лет назад. В этом году впервые столкнулся со странной для меня ситуацией. Беседую с паломниками-румынами, которые традиционно испытывают к русским некоторое неприятие. И они говорят мне, что хотели приехать на Афон, подали прошение, но ни один монастырь, кроме русского Пантелеимонова монастыря, их не принял. А в русский им ехать не хочется! Говорят с такой неприятной на лицах гримасой: «Ну, опять к русским, ну как это можно терпеть?». Мне было удивительно, что у людей потерялось ощущение чуда, когда Бог молитвами Пресвятой Богородицы дарует тебе возможность побывать на Афоне. Ведь это же духовный дар! А они воспринимают его как возможность поехать куда-то отдохнуть, приятно провести время и при этом ещё выбирают апартаменты, где получше, едут, где повкуснее…
Почему паломников становится всё больше? Этих людей и паломниками назвать сложно, это новая ветвь туриндустрии, — «религиозный туризм». Паломник — это всё-таки глубоко верующий, церковный человек, который едет прежде всего молиться и трудиться. Именно трудиться, потому что большой духовный опыт даёт именно труд монастырский. Если приехать и праздно пошататься, ты увидишь мизерно мало. Побыть в монастыре изнутри, пожить его жизнью — это совсем другое.
Чаще всего я приезжал в Пантелеимонов монастырь, в котором больше всего времени провёл. Мне там всё родное, потому что я везде там работал и молился. Был на строительстве церкви Петра и Павла пять лет назад, дорогу помогал мостить, стены красил, стасидии (особые узкие скамейки для долгих монашеских молитв) помогал делать, крышу застилал с плотниками, в архондарике — монастырском дворике — убирался. Любое послушание, которое давали, выполнял с радостью. И этой радостью наполнены стены монастыря святого Пантелеимона, который так каждому русскому сердцу дорог. Почти так-же мне близок Ватопедский монастырь. Это греческий монастырь, многие конечно про него слышали и знают. Там находится восемь всемирно известных чудотворных икон. Первый раз я приехал туда, что бы встретиться с Иосифом Ватопедским, одним из учеников Иосифа Исихаста, святого, который очень много значит в моей жизни. Ватопед не случайно называют «Царским монастырём», ему более тысячи лет, и все цари Византии, а потом и Российской Империи покровительствовали ему. Как-то один монах из этого монастыря мне рассказал такую историю. У него послушание — ухаживать за одним храмом, я ему помогал. Мы пришли туда, всё убрали, поставили свечки, и он говорит:
— Ты знаешь, что этот храм построил английский принцЧарльз?
— А что здесь делал принц Чарльз?
— Принц Чарльз — православный человек.
— Как такое может быть?
— Ты вспомни, кто был родной внучкой английской королевы Виктории? — Императрица Александра Фёдоровна, святая страстотерпица. А святые предстоят пред Богом и молятся о своих родных, по их молитвам всё происходит.
Я удивился, потому что как наследник престола принц Чарльз должен быть частью англиканской церкви, и дивно, что он молится на Афоне по-православному. У него есть своя келья не только в Ватопеде, но и в сербском монастыре Хиландаре. Недавно, после пожара в Хиландаре, принц Чарльз пожертвовал весьма солидную сумму на его восстановление. Представляю, какие противоречивые чувства разрывают этого человека, и в этом смысле он мне сразу стал симпатичен. Говорят, его яхту довольно часто видят в Ватопеде
Вообще Афон — это точка притяжения для очень разных людей. Только здесь можно понять, что такое Вселенская Церковь, она — именно для всего человечества. Наше единство только во Христе Воскресшем.
Ватопед привлекает и своей особой атмосферой, это кипрский монастырь, там игумен и большинство монахов — киприоты. Там в Пасхальную ночь, когда мы вышли на площадь перед храмом и начали петь «Христос Воскресе!», я кричал радостно: «Христос Воскрес!». потому что ощущал там такую радость… Туда стоит поехать, чтобы пожить там, потрудиться, помолиться, и эта благодать, которую Господь там посылает, потом долго в себе несёшь, и она в тебе прорастает. А как ещё Царство Божие прорастаёт?
Во многом Афон меняется на глазах. Происходит серьёзная индустриализация, хотя раньше машин здесь не было. Сейчас идёт большое строительство. Все монастыри — в лесах, повсюду работают краны. Это радует, потому что каждый монастырь — это история Православия, святыня мирового значения. Но нужно помнить, что в афонских монастырях не так много монахов. 30— 40, в лучшем случае — 50 человек. И когда в молитвенную атмосферу обители вливается ещё 30—40 совершенно разных паломников, многие из которых вовсе не настроены на молитву, то атмосфера там меняется. Но сам Афон приехавшего туда человека изменяет тоже.
Когда в Уранополисе на паром загружается большое количество бородатых мужиков, одетых в тёмное, большинство из которых молятся, отправляясь на Святую Гору, — это производит впечатление.
Здесь понимаешь разницу между русскими паломниками и иностранными. В первый день Пасхи, в светлый понедельник, в Карее, административном центре Афона, шёл Крестный ход с очень известной иконой Божией Матери «Достойно есть» в скит святого Андрея Первозванного, когда-то русский, но после революции опустевший и сейчас отданный грекам. Мы зашли туда, в эти огромные ворота, а там архитектура, все фрески, иконы, всё — русское. Греки идут тихонечко, медленно поют, молятся, на русский взгляд вяло… А наши почувствовали своё, родное, и вот кто-то начинает громко петь по-русски «Христос Воскресе из мертвых…». Все остальные подхватили. И так это раздалось мощно, звучно, крепко. Даже стены скита, казалось, возрадовались возвращению родного, за звучали многозвучным эхом. Это мощь — одна из характерных черт русского духа.
В Греции этого нет, а у нас — есть.
У греков есть солнечная радость, а у нас — сила и слава нашей родной земли, которую, по слову поэта, вдоль и поперёк исходил Христос. Стоит только русскому запеть на Пасху, как сонмы ангелов подхватывают его слова. Но часто, для того чтобы обрести пасхальную радость, русскому нужно поехать на Афон.
Иван РОСА,
православный музыкант