Александр Сегень - Предстоятель. В городе на Неве

 

Жизнеописание Алексея Михайловича Ридигера – Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II (Продолжение)

 

В ГОРОДЕ НА НЕВЕ

29 мая 1986 года отошёл ко Господу митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний (Мельников). Он мужественно перенёс тяжёлую болезнь, ежедневно причащаясь, и преставился на 63-м году жизни. Скорбные мероприятия возглавил митрополит Таллинский. 31 мая он, совершив литургию, отпевал усопшего в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры.

Патриарх Пимен решил назначить митрополита Алексия в Северную столицу, а вместо него поставить управляющим делами митрополита Херсонского и Одесского Сергия (Петрова). В июне он отправил Алексия к нему в Одессу на торжества по поводу сорокового выпуска Одесской духовной академии.

29 июля 1986 года Священный Синод постановил: «1. Митрополитом Ленинградским и Новгородским, постоянным членом Священного Синода, назначить митрополита Таллинского и Эстонского Алексия, с поручением ему управления Таллинской епархией. 2. Освободить преосвященного митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия от должности управляющего делами Московской Патриархии».

Патриарх поступил мудро, как и подобает истинному архипастырю. Ему удалось выполнить требования Горбачёва и Харчева и одновременно никоим образом не обидеть любимого всеми митрополита Алексия, который формально шёл на повышение и отныне призван был возглавить сразу несколько епархий — Ленинградскую, Новгородскую и Таллинскую, то есть окормлять почти весь северо-запад России.

Ввиду того, что отныне у него прибавилось много работы,  16 сентября 1986 года митрополита Алексия освободили от двух других важных должностей, а нового управляющего делами назначили председателем Комиссии по реставрации и строительству в Даниловом монастыре и заместителем председателя Комиссии Священного Синода по подготовке и проведению празднования 1000-летия Крещения Руси, с поручением ему возглавления организационной рабочей группы комиссии.

Позднее Святейший Патриарх Алексий II вспоминал те дни: «Реакция властей была отнюдь не перестроечной, а самой что ни есть советской: меня отстранили от ключевой в то время должности управляющего делами и назначили на Ленинградскую кафедру. Впрочем, такой поворот судьбы я не воспринял болезненно. Напротив, считаю, что четыре года, проведённые мной на берегах Невы, стали одними из самых светлых и радостных в моей жизни. Ведь на моих глазах происходило возрождение церковной жизни в уникальной по своей истории епархии».

Прибыв в город на Неве 15 августа 1986-го, новый Ленинградский митрополит отслужил молебны в Никольском кафедральном соборе и у мощей Александра Невского в Троицком соборе Лавры. С этого начались эти четыре года его служения одновременно в Петербурге, где родился его отец, и в Таллине, где родилась его мать.

«Первым делом я собрался пойти в Ленсовет, представиться председателю, а уполномоченный Совета по делам религий тут как тут: не положено! «Такого, — сказал, — в Ленинграде не было никогда и быть не может!..» Ладно, думаю, и не таких видели… В 1946 году, впервые приехав в город на Неве, чтобы поступить в возрождённую духовную школу, я застал полное игнорирование церковной жизни. Та же картина ожидала меня здесь и в 1986 году… В первые месяцы я остро почувствовал, что никто не признаёт здесь Церкви, никто не замечает её», — вспоминал впоследствии Святейший.

Секретари, председатели, инструкторы, уполномоченные… Временные хозяева и хозяйчики, не понимающие, кто на самом деле руководит и заведует жизнью людей, судьбами человеческими. И лишь таким, как владыка Алексий, всегда было ясно, кто в городе председательствует, кто уполномочен свыше оберегать, продвигать или наказывать.

Хозяева града на Неве — святой благоверный князь Александр Невский, разбивший здесь полки иноземных захватчиков, и святая блаженная Ксения Петрова, явившая небывалый пример любви женщины к мужу, человека к людям.

Даже в её фамилии, перешедшей к ней от мужа, скрыт важнейший смысл — она не только жена Андрея Петрова, но и покровительница всего града Петрова!

На Аптекарском острове Петербурга, на улице Лахтинской, жили-были муж и жена Петровы, Андрей да Ксения. Жили безбедно, в собственном доме, Андрей Фёдорович служил певчим при императорском дворе, имел чин полковника, и Ксения Григорьевна обожала его, души в нём не чаяла. Вот только детей им не дал Бог, а если бы дал, глядишь, иначе сложилась бы судьба этой женщины, смогла бы она по-другому перенести удар… Когда ей исполнилось двадцать шесть лет, любимый супруг внезапно занемог и умер. Не желая верить в его кончину, она всё повторяла: «Лучше бы я умерла, чем он!» И в один из дней сказала: «Так и есть. Андрей Фёдорович не умер. Умерла Ксения». Сняла с себя женское платье, надела мундир мужа — камзол, кафтан, панталоны, сапоги — и приказала называть себя Андреем Фёдоровичем. Она раздала всё своё имущество, а дом отписала хорошей подруге Параскеве Антоновой. И, оставшись ни с чем, стала, как сейчас говорят, бомжихой — человеком без определённого места жительства.

Скиталась по Петербургу, кормилась подаяниями и непрестанно молилась. Родственники даже водили её к врачам, но те отказались признать её невменяемой, утверждая, что рассудок у Ксении Григорьевны цел, только не таков, как у всех остальных. Со временем мундир мужа истлел, и Ксения вновь вернулась к женской одежде, зимой и летом ходила в длинной юбке и кофточке. Господь наделил её даром пророчества, и многие обращались к ней за советом, она предсказывала судьбу, советовала, что лучше сделать, как поступить, и всегда её советы шли во благо людям. Скончалась Ксения Петрова будучи семидесяти одного года от роду и была похоронена на Василеостровском Смоленском кладбище. В XIX веке родилось почитание её могилы, на которой многие исцелялись от болезней или вразумлялись. Появилась часовенка, а в 1902 году была возведена красивая большая часовня по проекту архитектора Александра Александровича Всеславина.

В 1940 году петербуржцы, ставшие ленинградцами, осквернили память своей покровительницы — на Смоленском кладбище закрыли и храм, и часовню блаженной Ксении, на святой могиле разместили склад горюче-смазочных материалов, церковную утварь отправили на переплавку, а все иконы, не боясь гнева Божия, сожгли.. Как же аукнулось сие кощунство уже через год, сколько блокадников пострадало по вине безумцев!..

После войны митрополиту Григорию (Чукову) удалось добиться возвращения святыни верующим. Часовню отремонтировали и открыли для посещения. С утра до вечера к ней шли поклониться, попросить о чём-то главном у Ксенюшки. В 1960 году изнурённый болезнями митрополит Гурий (Егоров) не в силах был противостоять волне хрущёвского антихристианского беснования, и часовню на Смоленском кладбище снова закрыли для верующих. В ней разместили мастерскую для скульпторов. Только вот работать там те скульпторы не смогли — люди творческие, они постоянно чувствовали чьё-то мощное присутствие, всё валилось из рук, по утрам, приходя в мастерскую, они нередко обнаруживали свои скульптуры разбитыми. В итоге часовню просто закрыли, и она долгие годы стояла в заколоченном виде. Покуда в Ленинград не приехал на своё пастырское служение митрополит Алексий.

Первым его делом стало открытие и восстановление часовни блаженной Ксении, хозяйки города. Уж он-то понимал, что без её могучей поддержки ему не справиться с упёртым начальством «колыбели трёх революций», во главе которого стояли первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Юрий Филиппович Соловьёв и председатель Ленгорисполкома Владимир Яковлевич Ходырев, к которым в первое время для городского архиерея ход был воспрещён, но уже через год Ходырев переменился и сказал митрополиту:
— Двери Ленинградского Совета открыты для вас днём и ночью!
Чем же вызвана была такая внезапная перемена? Что, партия и правительство взяли курс на христианизацию всей страны?

Вспомним события 1986 и 1987 годов.

26 апреля 1986 года в Лазареву субботу в Москве в восстановленном Троицком соборе Свято-Данилова монастыря произошла первая литургия. В то же утро, а точнее, в час ночи произошла самая страшная техногенная катастрофа в истории человечества — авария на Чернобыльской атомной электростанции имени Ленина. Руководство страны во главе с Горбачёвым сразу же принялось умалчивать происшедшее ввиду приближающегося коммунистического праздника Первое мая. Людей из заражённой радиоактивной зоны стали эвакуировать лишь после всех майских праздников, тем самым обрекая тысячи граждан страны на болезни и смерть. Впоследствии Горбачёв врал, что он хотел начать эвакуацию, да ему, мол, не давали товарищи по Политбюро. Наглая ложь! Он был наделён высшей властью в стране, за год укрепился в этой власти, и никто не мог ему помешать принимать решения. Лишь 14 мая, спустя восемнадцать дней, лидер страны объявил народу о случившемся и начал принимать меры по спасению своих подданных. Страшное преступление на совести этого человека! Можно ли отмолить такой грех?..

В том же году 31 августа на затонувшем под Новороссийском пассажирском пароходе «Адмирал Нахимов» погибли 423 человека. Третья по масштабам морская катастрофа советского периода.

Две страшные аварии, два предвестника грядущих катастроф России. Что-то поворачивалось в головах у советских партийных чиновников, а в душах появлялось тошнотворное предчувствие, что скоро всё взорвётся, рухнет, перевернётся, пойдёт ко дну. И какие-то неуловимые токи пробежали по всему большевистскому одряхлевшему телу, подсказывая: пришла пора если не уверовать в Бога, то хотя бы перестать бороться с Ним. И негласно пошло это новое веяние по каналам, отвечающим за идеологию в советской державе, в редакциях газет и журналов появились настроения, близкие к религиозным, партийные и комсомольские органы перестали строго относиться к тем, у кого под рубашкой нательный крестик, пошли публикации, открывалось море некогда запрещённой литературы, в котором плавали и подходили к берегам христианские корабли, стало издаваться многое, о чём раньше можно было только мечтать, — от Ивана Шмелёва до святоотеческих книг. Храмы наполнялись верующими и просто любопытствующими, которые уже не боялись, что их пропесочат, заклеймят, уволят с работы.

И именно 1987 год стал в этом смысле поворотным. Приближалось празднование 1000-летия крещения Руси, и этот праздник, который изначально замышлялся как сугубо церковный, теперь ожидался всеми гражданами как всероссийский, о нём открыто говорили по радио и телевидению, писали в журналах и газетах, отчитывались, что проделано в преддверии великого юбилея.

Рождество 1987-го владыка Алексий впервые за четверть века встречал не в родном Александро-Невском соборе Таллина, а в кафедральном Николо-Богоявленском соборе Ленинграда. Сей величественный храм, построенный при императрице Елизавете Петровне и, соответственно, в стиле елизаветинского барокко, называется также Морским собором, поскольку в нём всегда отмечались все морские победы русского флота.

Но 9 января митрополит Алексий был уже в милых его сердцу Пюхтицах, где его встречали любящие монахини во главе с настоятельницей Варварой, а следующие два дня служил в Таллине. И всё время он теперь так мотался из города в город по своей обширной епархии. Седмица перед Страстной в Эстонии, Пасха в Ленинграде, суббота Светлой седмицы опять в Эстонии, Вознесение снова на брегах Невы и так далее. Хоть и сердечко постоянно барахлило, но силы чувствовал в себе большие, и многое хотелось успеть.
10 августа 1987 года, совершив литургию в Смоленской церкви, он освятил отреставрированную и вновь открытую для верующих часовню на могиле блаженной Ксении.

Теперь предстояло вернуть мощи другого хозяина града Петра — благоверного князя Александра Ярославича.

В 1932 году один из главных храмов Петербурга Казанский собор был превращён в музей истории религии и атеизма. Сюда со всех концов страны свозились иконы, церковная утварь, облачения, документы и мощи святых. Реликвиям предстояло стать экспонатами. И одним из таких экспонатов стали мощи великого героя Святой Руси.

Александра Невского, скончавшегося в 1262 году, похоронили в монастыре Рождества Богородицы во Владимире, в 1380 году его останки были открыты и найдены нетленными. В 1491 году во Владимире разгорелся пожар, спаливший и монастырь, и, как сказано в Никоновской и Воскресенской летописях XVI века, «тело князя великого Александра Невского згорело». Но часть мощей всё же сохранилась, а именно: часть черепа, два ребра, отдельные фрагменты костей рук и ног. В последние годы царствования император Пётр Великий перенёс уцелевшую часть мощей в построенный нарочно для этого на берегу Невы монастырь. Во Владимире остался только мизинец. Императрица Елизавета Петровна заказала для хранения безценной реликвии великолепный серебряный саркофаг весом в полторы тонны, в нём мощи хранились с 1753 года и в 1790 году были установлены за правым клиросом в построенном Екатериной Великой Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Здесь они и сохранялись в благоговении вплоть до наступления сатанинских времён.

12 мая 1922 года большевики, развернув кощунственную кампанию по вскрытию и «разоблачению» мощей, произвели надругательство над русской святыней. По приказу Зиновьева, вскрыв серебряную раку (саркофаг Елизаветы Петровны), товарищи Н.П.Комаров и И.Н.Кондратьев извлекли мощи и, глумясь, показывали их собравшимся атеистам. Раку перевезли в Зимний дворец и установили в Танцевальном зале. Духовенство Лавры, на то время состоявшее из обновленцев, смогло отстоять мощи, но ненадолго. 15 ноября того же года их изъяли и увезли в Москву, а затем передали в музей истории религии и атеизма, где они и находились более полувека, начиная с тридцатых годов. Уму непостижимо — уже вышел фильм Эйзенштейна, появился боевой орден Александра Невского, выходили книги о нём, а останки святого героя оставались экспонатом!

В разговорах с музейными работниками митрополит Алексий, в частности, использовал и этот аргумент. Ведь революционных бойцов не хранились в музеях. И мавзолей Ленина всё же не музей. Это капище, куда приходят поклониться. Отчего же нельзя поклоняться святым мощам Александра Невского, отчего нельзя вернуть их на положенное место в Троицкий собор? О серебряной раке он и не заикался, дай Бог хотя бы мощи вытребовать.

Троицкий собор при советской власти был закрыт с 1933 по 1957 год. Митрополит Григорий (Чуков) добивался его возвращения, и его старания увенчались успехом, хотя освящал заново этот храм уже другой владыка — Елевферий (Воронцов). А во время хрущёвских гонений митрополит Никодим (Ротов) спас его от разрушения, взяв под свою личную опеку. Теперь владыка Алексий настойчиво добивался возвращения в Троицкий собор его главной святыни. Но дело не предвещало такого же лёгкого успеха, как в случае с возрождением часовни блаженной Ксении. Руководство музея атеизма встретило в штыки старания митрополита. В 1987 году новым директором музея по просьбе сотрудников назначили Станислава Алексеевича Кучинского, человека более свободных взглядов, но и он стал уклоняться от прямого ответа, зачем в музее хранятся мощи великого святого. При личной встрече вроде бы и признал, что им место в храме, но отдавать не торопился. Тогда владыка решил использовать следующую тактику: просить и требовать у властей как можно больше, дабы получить хоть что-нибудь. Он послал запрос и относительно преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких, чьи мощи также хранились в атеистическом музее. Другими мощами, судя по спискам, музей к тому времени уже не располагал. Тогда же митрополит Алексий стал добиваться возвращения Церкви Иоанновского монастыря на Карповке, связанного с именем праведного Иоанна Кронштадтского.

Река Карповка пересекает Аптекарский остров чуть севернее Лахтинской улицы, на которой когда-то проживали Ксения и Андрей Петровы. В начале ХХ века эти места только начали застраиваться, и там Иоанн Кронштадтский получил участок для строительства подворья Иоанно-Богословской женской общины, созданной им в своём родном селе Сура. Вскоре община получила статус монастыря, а подворье стало самостоятельной обителью. В итоге был возведён большой и красивый пятиэтажный дом, вмещающий в себя два храма, кельи для монахинь, квартиры для причта и желающих жить при монастыре, лазарет, иконописную и рукодельную мастерские. Сам устроитель монастыря, скончавшийся 21 декабря 1908 года, был похоронен в подвальном этаже в построенной для него церкви-усыпальнице во имя небесных покровителей родителей протоиерея Иоанна — пророка Илии и святой царицы Феодоры.

После революции 1917 года монастырь ликвидировали, монахинь сослали в Казахстан, а в здании разместилась трудовая коммуна. В 1926 году дом достался мелиоративному техникуму. Вход в усыпальницу отца Иоанна тогда же был замурован. Остаётся лишь удивляться, как большевики, ненавидевшие память Иоанна Кронштадтского, не надругались и над его мощами. В монастырских храмах были устроены клуб и пошивочный цех. Потом в доме расположилось общежитие.

Добиваясь от властей возвращения части здания, митрополит Алексий предполагал разместить здесь часть сестёр из Пюхтиц, которые и должны были возродить Иоаннову обитель. На волне нового смягчения отношения к Церкви ленинградские власти не отвечали решительным отказом, но действовали по принципу проволочек. Подстраховывались. Мол, а вдруг всё опять переменится, а нам потом скажут: «Что ж вы, товарищи, проявили мягкотелость!»

Во второй половине августа 1987 года происходило событие огромной важности для православных христиан. В Россию приехал с официальным визитом Вселенский Константинопольский Патриарх. В последний раз такое происходило аж четыреста лет назад, когда в 1589 году на Москву приехал Иеремия II и поставил первым Патриархом Московским и всея Руси Ростовского архиепископа Иова. С тех пор ни один Константинопольский Патриарх не приезжал к нам. И вдруг — такой гость!

Патриарх Димитрий (Пападопулос) благоволил к России, его приезд означал, что Константинополь полностью признаёт Московскую Патриархию законной наследницей дореволюционной Русской Церкви. 19 августа 1987 года Его Божественное Всесвятейшество Архиепископ Константинополя — Нового Рима и Вселенский Патриарх Димитрий, а именно так полностью звучит титул, — совершил литургию в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой Лавры вместе с Патриархом Пименом и митрополитом Алексием. Оказывая Ленинградскому владыке такую честь, Святейший Пимен подчёркивал его значение как второго после себя. Это было прямое указание на то, кому наследовать Патриарший престол. К тому же, посетив Москву, Димитрий отправился в Ленинград и других сугубо русских городов не посещал. В СССР же он посетил также Львов и Тбилиси.

Вселенский по-гречески — экуменический (οικουμενικός). И хотя основную роль в экуменизме, как принято считать, играют протестанты, Константинопольский Патриархат всегда живо участвовал в этом движении, которое многие ортодоксальные деятели Церкви считают еретическим.

Предшественник Димитрия Всесвятейший Афинагор так заявлял: «А я не вижу их ереси нигде! Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязающие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну…» С 1961 года к экуменизму присоединилась и Русская Православная Церковь Московского Патриархата, вступив во Всемирный Совет Церквей — главную международную экуменическую организацию со штаб-квартирой в Женеве. Конференция Европейских Церквей является одной из главных ветвей Всемирного Совета и тоже имеет штаб-квартиру в Женеве. Эта организация и вовсе была создана при живейшем участии Московской Патриархии и в том числе Алексия, тогда ещё епископа. На генеральных ассамблеях он постоянно переизбирался членом президиума, а 26 марта 1987 года он и вовсе был избран председателем президиума и совещательного комитета.

В глазах ленинградских чиновников такое избрание, конечно же, значительно увеличивало авторитет владыки. А после приезда Константинопольского Патриарха власти наконец осознали значимость Ленинградского митрополита. Вот почему из уст Ходырева прозвучало:
— Двери Ленинградского Совета открыты для вас днём и ночью! Отношение к владыке Алексию как к опальному, сосланному, уволенному с должностей, изменилось. Теперь он стал в глазах советских чиновников одним из почётнейших граждан города, всё ещё носящего поганое имя Ленина.

30 ноября 1987 года Церкви была возвращена Оптина Пустынь, одна из главных твердынь Православия. Большевики закрыли её в 1938 году, а её последнего настоятеля архимандрита Исаакия (Бобрикова) расстреляли. Теперь разорённая, находящаяся в ужасающем состоянии обитель ждала своего возрождения. Её возвращение стало козырем в руках митрополита Алексия, и, говоря с властями, он мог сослаться:
— Вернули Оптину Пустынь, надо бы и нам в Ленинграде вернуть Иоаннов монастырь.

Волокита продолжалась, но ему уже обещали в ближайшее время решить вопрос положительно.

Осенью 1987-го и в марте 1988-го митрополит Алексий ездил в Финляндию, посещал Ново-Валаамский монастырь, служил там, совершал литургию вместе с архимандритом Пантелеимоном (Сархо). Финн по национальности, лютеранин по происхождению, он перешёл в Православие, в 1977 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия и в том же году был пострижен в монашество митрополитом Никодимом (Ротовым). Он с удивлением выслушивал рассказы о передаче Церкви Оптиной Пустыни, но отказывался верить в то, что, быть может, когда-нибудь вернут и Валаам. А ведь это произойдёт уже очень скоро!

А тем временем в СССР верующие жили предвкушением празднования 1000-летия крещения Руси, волновались, как всё обернётся, действительно ли безбожная власть выпускает Церковь из своих когтистых лап или это какая-то провокация, которая обернётся новыми неслыханными гонениями.

Епископат Русской Церкви внимательно изучал текст Устава, призванного заменить собой действовавшее с 1945 года «Положение об управлении Русской Православной Церкви». Новый проект был разработан архиепископом Смоленским и Вяземским Кириллом (Гундяевым), который отныне становился всё более и более заметной фигурой в высшей церковной среде.

Подобно Патриарху Никону Владимир Гундяев имеет корни в Мордовии, его предки — выходцы оттуда. Сам он родился 20 ноября 1946 года в Ленинграде в семье главного механика ленинградского завода имени Калинина. Его отец Михаил Васильевич в тридцатые годы прошёл через колымские лагеря, а после войны, вскоре как родился Владимир, стал священником, был рукоположен митрополитом Григорием (Чуковым), с 1960 года являлся настоятелем храма Александра Невского в Красном Селе, а с 1972 года — настоятелем Никольского храма на Большой Охте. Скончался в 1974 году. Мать Раиса Владимировна преподавала в школе немецкий язык, умерла в 1984 году. Старший брат — протоиерей Николай Гундяев, он был профессором Санкт-Петербургской духовной академии, настоятель Спасо-Преображенского собора в Санкт-Петербурге. Сам Владимир Михайлович в юности работал техником-картографом, а в 1965 году поступил в Ленинградскую духовную семинарию, затем — в Ленинградскую духовную академию. Митрополит Никодим (Ротов) заметил талантливого студента и распорядился, чтобы тот сдавал за один год сразу два курса. Он же и постриг Владимира Гундяева в монашество 3 апреля 1969 года с наречением нового имени — Кирилл. Окончив академию с отличием, иеромонах Кирилл защитил диссертацию на тему «Становление и развитие церковной иерархии и учение Православной Церкви о ее благодатном характере» и получил степень кандидата богословия. С 1970 года он стал личным секретарём владыки Никодима. В 1971 году его возвели в сан архимандрита и назначили представителем Московского Патриархата при Всемирном совете церквей в Женеве. 26 декабря 1974 года в возрасте 28 лет Кирилл стал ректором Ленинградских духовных академии и семинарии, а ещё через полгода — председателем епархиального совета Ленинградской митрополии. 14 марта 1976 года митрополиты Ленинградский Никодим (Ротов), Киевский Филарет (Денисенко), Тульский Ювеналий (Поярков), архиепископ Дмитровский Владимир (Сабодан) и другие епископы рукоположили архимандрита Кирилла во епископа Выборгского, викария Ленинградской епархии. Вскоре его назначили заместителем Патриаршего экзарха Западной Европы митрополита Никодима (Ротова), но после внезапной кончины своего покровителя Кирилл, уже архиепископ, был освобожден от этой должности и назначен управляющим патриаршими приходами в Финляндии.

Стремительно развивавшаяся карьера дала сбой, когда в 1980 году владыка Кирилл поставил подпись под решением Всемирного совета церквей об осуждении советского правительства за вторжение в Афганистан. Из Ленинграда его перевели в Смоленск. А в 1984 году освободили от должности ректора Ленинградских духовных академии и семинарии.

И вот в 1988 году он, можно сказать, снова «вышел из небытия». Разработанный им устав с некоторыми поправками был принят президиумом юбилейной комиссии. К тому времени в обществе уже утвердилась отрицательная оценка решения о вводе войск в Афганистан. Горбачёв, поначалу мечтавший форсированно и успешно закончить затянувшуюся афганскую войну, теперь заявил о грядущем выводе войск, независимо от итогов боевых действий ограниченного контингента.

В конце февраля Ленинград был объят дымом — горела библиотека Академии наук. Промозглая погода, слякоть, в воздухе гарь… Митрополит Алексий молился о спасении ценнейшего хранилища от пожара. Наибольшее количество богослужений он проводил в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Не переставал надеяться о возвращении сюда мощей небесного хозяина града на Неве.

С 28 по 31 марта в Московском Новодевичьем монастыре заседало предсоборное архиерейское совещание. На нём был утверждён список подвижников благочестия, коих предлагалось канонизировать на Поместном Соборе. Девять имён. В мае исполнялось шестьсот лет со дня кончины главного героя Куликовской битвы, и удивительно, что за истекшие шесть столетий только теперь пришло время причислить к лику святых этого великого подвижника государства и Церкви, побеждавшего врагов, строившего монастыри и храмы, окормлявшего бедных. Творчество Андрея Рублёва — само по себе великое служение Господу, вознесшее искусство иконописи на недосягаемую высоту. Переводы Максима Грека дали нам русскую Псалтырь. Митрополит Московский и всея Руси Макарий воспитал и венчал на царство первого русского царя Иоанна Васильевича Грозного, вдохновил его на покорение Казанского ханства, канонизировал Александра Невского, завёл на Москве книгопечатание, снабдив всем необходимым первопечатника Ивана Фёдорова, составил жития святых, известные как великие Макарьевские четьи-минеи, не допустил секуляризации монастырских земель. Архимандрит Паисий Величковский восстановил на Руси традицию старчества, составил книгу «Добротолюбие», перевёл на русский язык сочинения Исаака Сирина, Феодора Студита, преподобного Варсонофия, святителей Григория Паламы, Максима Исповедника, Иоанна Златоуста. Блаженная Ксения Петербургская дала людям безпримерный образец любви и доброты, кротости и прозорливости. Епископ Игнатий (Брянчанинов) и епископ Феофан, ушедший от епископства в затвор и прозванный Затворником, оставили после себя богословские труды, удивительные по своей глубине и духовному содержанию. Старец Амвросий Оптинский в эпоху стремительного падения веры, нравственного и духовного помрачения возвращал своими беседами к Богу сотни людей. Даже Лев Толстой видел в нём святость: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».

Митрополит Алексий ставил вопрос и о канонизации святителя Филарета (Дроздова), но не встретил единодушного согласия. Что ж, ему суждено будет прославить его уже будучи Патриархом.

Александр Юрьевич СЕГЕНЬ
(Продолжение следует.)