Выходит в свет новая книга Юрия Юрьевича ВОРОБЬЕВСКОГО «Незримые старцы». Предлагаем вашему вниманию фрагмент из неё.
Такие глухие места, как Каруля, напрасно называют «Богом забытыми». Это не так. Безплодные камни Карули — плодоносящий виноградник Божий. Его плодородная духовная почва создавалась многовековыми молитвами отшельников.
Подплываем. Перед нами — огромная, почти отвесная скала. Она обращена к югу и большую часть года буквально раскалена солнцем. Кажется, «ласточкины гнёзда» монашеских калив прилепились прямо к каменной вертикали. Вроде к ним и никакие козьи тропки не ведут! Да есть ли там хоть пядь, где мог бы стоять человек?! Когда мы взираем на высоты монашеского аскетизма с волнующейся поверхности житейского моря, думаем, что эти вершины абсолютно не доступны. Но с Божией помощью всё возможно.
Снизу видно покосившееся деревянное устройство, закреплённое над пропастью. Похоже на самодельный подъёмный кран. Так и есть. Отсюда к морю спускалась верёвка, и проплывавшие рыбаки клали в корзину оливки, сухари, бобы. Такой способ снабжения отшельников и получил название «каруля». Буквально это слово означает «катушка».
Поднятая наверх провизия дополнялась растущими здесь плодами опунции — кактусов. Шли в пищу и акриды. Это такие красноватые стручки. Если их тщательно разжевать, получится сладковатая масса. Акриды и в Палестине растут. На Афоне нам говорили, что ими питался Иоанн Креститель. В общем, здесь веками питались «на всю катушку».
…Причаливаем к арсане. Откуда-то сверху некто в мирской одежде быстро сбегает навстречу, как будто он ждал и теперь встречает именно нас. Что-то напевает, посвистывает. Издали кажется стройным юношей. Вот только седая борода и длинные волосы, превратившиеся в настоящий войлок, выдают его возраст. Он — из тех афонских отшельников, кто уже десятилетиями не расчёсывает волос, кто даже в самую сильную жару не опускает своё тело в море. Но вот что странно: удивительной свежестью веет от такого аскета.
Перед нами — старец, о котором мы уже слышали. Схиархимандрит Стефан. Серб. Мы познакомились. «Георгий? — переспрашивает он. — Это хорошо. Святые мученики по молитве приходят на помощь раньше всех».
Карулиот запросто приглашает к себе. С пристани, если задрать голову, его келья видна, но самим её найти было бы трудно. Монах раздвигает густые кусты. За ними — едва заметная каменистая тропинка. Крутая! Местами надо подтягиваться, держась за верёвку. Наконец мы в его владениях.
Келья отца Стефана пристроена к пещере. Под её каменными сводами — устроенный старцем накопитель дождевой воды. Это словно маленькое озерцо, а в нём — рыбки! У входа в пещеру старец десятилетиями и возводил стены. Здесь храм, небольшая гостиница для паломников, хозяйственные постройки.
Отшельник говорит быстро, на смеси русского и сербского, но понятно практически всё.
«Сначала на Каруле я боялся бесов. Хотел уйти отсюда. А потом думаю: это мой дом, пусть они уходят. Креста они не выносят. Я как-то ночью смотрю: штук тридцать-сорок спускается по дороге. Глаза горят! Ничего, думаю, подойдите поближе. А потом — крестным знамением их. Они бегут, злобствуют, грозят. Кричат так: "Вы, монахи, хотите наши места занять!"»
Вы поняли смысл этих воплей? Как ненавидят монашеский, ангельский чин отпавшие ангелы! Как завидуют, что праведники занимают их места у Престола Всевышнего!
Когда отец Стефан рассказывал о том, как подпускал бесов поближе, я так и представил его за пулемётом. Он ведь хлебнул войны. И сейчас на его вязаной шапочке — значок четников, сербских партизан-монархистов времен Второй мировой.
«Меня коммунисты расстреливали, — рассказывает он. — Когда вели, я взмолился Матери Божией: "Спаси меня! И я уйду монахом на Афон". Поставили к стенке и с нескольких метров двое — из автоматов. Никак попасть не могут. А меня словно толкнул кто-то. Я бросился бежать. Пули вокруг тела свистят, одежду прожигают. Так и ушёл. Без единой царапины. После войны, в начале пятидесятых, отправился на Святую Гору. Пешком».
К тому времени, узнаем мы потом, он уже был в священном сане. В сербском монастыре Студеница владыка Николай (Велимирович), будущий святой, рукоположил его в диакона.
Сначала на Афоне отец Стефан поступил в сербский Хиландар. Потом подвизался вместе с русскими монахами в Карее, затем один — в Старом Руссике. И, наконец, поселился на Каруле. Здесь он застал великих русских старцев. И сам стал частью живой аскетической преемственности. Даже келья ему какая досталась! Подвизался в ней ученик старца Силуана отец Софроний (Сахаров). Здесь он, судя по всему, и свою знаменитую книгу начал писать.
Со временем новоиспечённый карулиот сблизился с отцом Никодимом, который, в свою очередь, получил благословение идти на Карулю и поступить в послушание к Феодосию Карульскому от старца Силуана.
На Святую Гору отец Никодим тоже пришёл пешком. Прибыл с одной войны на другую. Воевал он в составе русского корпуса, входившего в состав французской армии. Возвращаться в Россию, оставшуюся без царя, не захотел. Пошёл служить Царю Небесному. На Родине в то время пафосно говорили о порванных цепях самодержавия, а бывший унтер-офицер ухватился за цепи карульские, да так и не отпустил их до конца.
Кстати, отошёл старец на руках отца Стефана. От него же получил последнее причастие. На Афоне считается, что харизма передаётся именно так. Папа Краль и главу отца Никона хранил.
Да, здесь этого схимника часто называют «папа Краль» — он как-то обмолвился, что принадлежит к сербскому королевскому роду. Как бы то ни было, но в переписке с наследником сербского престола, внуком короля Александра I, отец Стефан (фамилия его — Милкович) состоял. Не знаю, насколько верна информация о его аристократическом происхождении, но на Каруле действительно нередко подвизались весьма родовитые насельники. Взять хотя бы отца Парфения, который принадлежал к дому Романовых.
На Афоне отец Стефан уже полвека. На Каруле, в одиночестве своей кельи, — сорок лет. О старце рассказывают разное.
Некоторые считают его прельщённым. Обращают своё строгое внимание на его быструю, как бы суетливую речь. Осуждают за стремительные, кажущиеся нервными движения рук. Ставят ему в упрёк привычку насвистывать, общительность. Действительно, всё это не вяжется с классическим образом схимника. Кто-то рассказывал ещё, будто бы папа Краль предлагал некоторым русским отречься от своей Церкви и перейти в послушание к нему… Не знаю. Мы ничего такого от него не слышали.
Есть и другое мнение о старце. О его подвиге юродства. Говорят, он сознательно третирует показное благочестие и обрядоверие. И вообще всячески подчёркивает второстепенность всего внешнего и напускного. Рассказывали, как уже незадолго до своей смерти, в Сербии, старец «поучил» посохом одного вельможного епископа. Да, это было в его стиле.
…Отлучившись на минуту, отец Стефан вышел к нам уже в облачении. Рядом с наперсным крестом — что-то непонятное. Присмотрелись — таблетки аспирина на верёвочке. Те самые лекарства, на которые надеется каждый из нас и которыми сам старец никогда не пользовался. Перехватив мой взгляд, он уже вполне серьёзно сказал: «На самом деле тело надо лечить посохом, а душу — крестом».
Каков он перед Богом, одному Ему, Господу, и известно. Вообще же говорят, что отшельничать на Каруле может либо святой, либо сумасшедший…
Как бы то ни было, все здешние келиоты знают, что старцу являлась сама Богородица. Дело было так. Однажды Лавра хотела выселить его. Дескать, занял участок карульской земли (точнее, скал), а денег не заплатил. Тогда Матерь Божия встала на пути изумлённых полицейских. Обратила их в бегство.
Не нам судить о старце. Послушаем его дальше.
«Камни для стройки я снизу поднимал, от пристани. И мешки с цементом. И брёвна весом в сто пятьдесят килограммов. По ночам таскал. Прохладно, луна светит, хорошо! Я сильный был. Не лечился никогда. Только недавно, после урагана, когда носил поваленные деревья, у меня заболело вдруг сердце. Голова горячая. Я говорю: "Слава Тебе, Господи!" И всё прошло. И за болезнь, и за смерть — за всё благодарить надо».
(Продолжение следует.)
Юрий Юрьевич ВОРОБЬЕВСКИЙ