Давно это было и в то же время вроде бы и недавно. С юных лет понравилась мне жизнь безшабашная, развесёлая, полухулиганская. Девочки, вино и травка, музыка и всё то, что легко может вскружить голову, полновластно владело мной.
Не хотелось ни на минуту выныривать из всего этого. Нужны были и деньги для такой жизни, и немалые. Поэтому работа с её смехотворной оплатой меня не устраивала. Так я очутился на криминальной дорожке, которая привела меня в тюрьму.
Небольшой двухгодичный срок не вразумил меня. Наоборот, добавил дерзости и неуёмного желания наверстать упущенное. Через четыре года — вновь срок. Уже поболее — 5,5 года. Но и это не остановило. Тюрьма только сделала из меня заматеревшего преступника, готового на что угодно ради большой прибыли. Ума, в общем, не прибавилось, разве что только осторожности. А вот годы, наоборот, убавились. Время шло, время неслось. И в свои 39 очутился я вновь в тюрьме. А через год, после суда, в камере смертников…
Сегодня я могу свидетельствовать о величайшем Божием терпении. Мне суждено было встать уже у края собственной могилы, чтобы задуматься о Боге, о смысле жизни. И встреча с Ним — о милость Божия! — состоялась. Там, в камере смертников. Так в 40-летнем возрасте я только начал делать первые шаги по пути евангельских заповедей. Посты. Непрестанная молитва. Ночи напролёт проведённые в молитвостояниях. Поклоны тысячами… Православие захлестнуло меня и в то же время ласково приняло меня к себе. И если оно крепко держало (и держит) меня, то это уже по милости Божией. Моё огромное желание — следовать по жизни путями вероисповедания. Другого пути на всю жизнь не стало. Я уже грезил монашеством. И это в то время, когда в любой день могли открыть мою камеру и увести меня в последний путь. Я спешил! Смерть — о ней не думал. Написал прошение Патриарху Алексию, Царствие ему Небесное, просил постричь меня в монахи. Батюшка Николай Матвиенко, дай Бог ему всего хорошего, приходивший к нам, самолично отнёс моё прошение в резиденцию Патриарха Алексия. Но оттуда — тишина. Надо полагать, у Бога для меня были совсем другие планы. Сегодня, к примеру, я нахожусь в узах пожизненного заключения, ну а дальше видно будет. Мне бы только от Него, от Бога, не отходить. Помоги и укрепи меня, Пресвятая Богородица!
Но не об этом рассказать я собирался. Моё повествование о материнской молитве.
В те годы я всю ночь проводил в молитвостоянии. Это мог быть Псалтирь, прочитанный полностью, могли быть поклоны с одной короткой молитвой, которые клались тысячами. Я работал Богу всеми своими физическими и духовными силами. Обычные мои посты превратились в строгие. Ум мой был занят только молитвой или чтением Святого Писания да писаниями святых отцов нашей Церкви…
В одну из таких ночей, уже ближе к утру, когда помеченные молитвословия подходили к концу, я ощутил, что не намолился. Всё моё естество желало ещё молиться, несмотря на усталость. И стал я вычитывать 90-й псалом. И вот когда я уже подошёл к концу этого псалма, то вдруг и неожиданно услышал чей-то голос, говорящий именно мне последние слова этого псалма: «Яко на Мя упова, и избавлю и: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое». Это так ошеломило меня! Я даже оглянулся — не говорит ли кто со стороны. Но мои друзья по несчастью крепко спали. Недоумение, растерянность от услышанного голоса сменились непоколебимой уверенностью в том, что смертная казнь, к которой я приговорён, минует меня стороной. Это убеждение было так велико во мне, что в тот момент, тащи меня на костёр, я не потерял бы веры в то, что огонь не причинит мне никакого вреда. Успокоение и радость душевная пришли и увеличились во мне, когда я начал вычитывать акафист Богородице. Я стоял с закрытыми глазами, пел Ей, и вся моя суть была наполнена благодарностью Богу, и благодарность эта безмолвно, вместе со словами акафиста, неслась в Небо…
Позже я получил письмо от брата. И вот одно место из него, где он писал мне: «…Братишка, ну ты помнишь, я тебе на свидании говорил, что наша мама слегла и не встаёт, как узнала, что тебе вышку дали. И вот прикинь — сидим мы у неё в комнате со снохой. Смотрю, мамочка наша встаёт с постели. Лицо бледное и очень серьёзное, и идёт в ванную. Долго мылась. Потом подходит к своему шкафу и начинает одеваться в свои лучшие вещи. Я говорю ей: "Мама, ты куда собираешься, лежала бы, как врач сказал". А она отвечает мне: "К Богу я иду, сынок. Младший-то наш в беду попал. И кто, как не Бог, ему и поможет-то сегодня. Сами-то мы уже сделали всё, что могли. Теперь вся надежда только на Него, на Бога". Я говорю ей: "Мама, давай я тебя на машине отвезу". Она отвечает: "Не надо, сынок, я пешком…" Вот какая у нас мать, братишка. Так что не переживай, прорвёмся, мама вымолит тебя у Бога…»
Я подсчитал, что та ночь, когда мама ходила в церковь молить за меня Бога, совпала с той ночью, когда я услышал таинственный голос в своём сердце. Страшно ошибиться или подумать что-то. Но меня не оставляет мысль, что это был голос Самого Бога.
Потом заменили мне расстрел на пожизненное заключение. Материнская молитва оставила во мне твёрдо убеждённый след, что это сильнейшая молитва среди нас, живущих в этой жизни.
Мамина молитва… Спасибо, любимая моя мама! Господи, упокой душу рабы Твоей Анастасии во Царствии Твоем!
Милые и любимые о Господе нашем, христианушки православные! Ваши женские сердца всегда слышны Богу в своих воздыханиях. Нет, увы, уже мамы моей родной, которая могла бы и далее совершить чудо спасения своей молитвой для меня. И я прошу вас и ваши материнские сердца — помолитесь обо мне, пожалуйста. И выведет меня Господь на свободу по вашим святоматеринским молитвам. Станьте же мне, на короткое время молитвы, матерями, за что поклон мой сыновний каждой из вас и благодарение!
Александр ЗУБАРЕВ,
431120, Россия, Мордовия, Зубово-Полянский р-н, п.Сосновка, ФКУ ИК-1,«Участок»