Десятилетие — мера текущей жизни. В отличие от столетий — ими меряется большая история. Десять лет назад шёл последний год ХХ-го века и второго тысячелетия христианской эры. 2000-й запомнился в России чрезвычайными событиями.
На Кавказе продолжались военные наступательные действия против мятежных чеченцев. 11 января было освобождено Ведено, 6 февраля -Грозный, 29 февраля — Шатой. Армия несла потери: 2 марта погибла рота псковских десантников на высоте 776 возле Улус-Керта, 29 марта погиб пермский ОМОН у Джаней-Ведено. «Странной войне» в горах не было конца, не затихает она и поныне.
В марте, из-за внезапной отставки Б. Н. Ельцина в канун Нового года, состоялись досрочные президентские выборы, и главой государства был избран В. В. Путин.
Август: три трагедии подряд. 8-го — теракт в Москве, в подземном переходе станции метро «Пушкинская»; 12-го — в Баренцевом море катастрофа на атомной подлодке «Курск»; 27-го — пожар на Останкинской телебашне. Гибли люди, лилась кровь, расползалось бурое пятно социальной деморализации. Тысячи смертей, вдов, сирот, десятки тысяч раненых, изгнанных, обездоленных, покалеченных... Во всём виделся символический смысл — за первым изумлением последовало стойкое уныние.
Если проанализировать прессу, то именно так она трактовала события 2000-го года. Как и в последующий период, тоже полный мрачных новостей. Снова разгильдяйство, торгашество, экономическая преступность, халатность, повальная продажность чиновничества, непрофессионализм, национальные измены элиты и неуправляемость пьяной толпы.
И наконец, после серии катастроф последнего времени — аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, пожара в «Хромой лошади», разрушения шахты в Междуреченске, пожаров летом и осенью 2010-го, — журналисты, даже либеральные, заговорили о полной «технологической деградации» и порочности политической системы как её причине, об очередном этапе разложения страны.
Обычные будни пестрят чрезвычайными сообщениями. Никто не застрахован от малоприятных неожиданностей, все стремятся выжить, но в одиночку.
Журналисты «раскручивают» отдельные трагедии, но при этом равнодушны к массовой статистике. Между тем безстрастная бухгалтерия жизни важнее её частных литературных жизнеописаний. История о таджикской девочке месяцами не сходила со страниц и экранов, а гибель ежегодно 2—3 миллионов русских детей, умерщвляемых в материнской утробе, не интересует никого.
События, связанные с «похищением» Антона Салонен его финским папой приводят к осложнению межгосударственных отношений Москвы и Хельсинки. А 800 тысяч бездомных сирот, — такого количества не было даже после Великой Отечественной, — нисколько не заботят кабинет министров, включая блистательную г-жу Голикову. Каждые 30 минут все телеканалы сообщают о валютных курсах, динамике биржевых котировок, движении цен на нефть, газ, драгоценные металлы. Но по-настоящему важные для развития государства Российского темы: здоровье народа, единство нации, хозяйственный подъём, целостность державы — старательно обходят стороной или так ловко их «обсуждают» на популярных политических шоу, что здравый смысл тонет в специально создаваемом оре и гвалте.
В итоге первопричины явлений и процессов погребены под мусорной горой третьестепенных следствий. Страна внимает банальным сентенциям местечковых телевизионных политиков, без малейшего шанса услышать действительно честных и авторитетных специалистов, знающих и понимающих истинное положение вещей, которые никогда не станут подменять ни причины технической аварии шахты «Распадская», ни причины государственной катастрофы 1991 года, образовавшей «распадскую Россию».
А между тем «распадская Россия» продолжает двигаться по тому же пути, на который встала 20 лет назад. Её деградация и разложение в разных отраслях и регионах будут лишь нарастать, делая неизбежными крушения и катастрофы, потому что некому будет их предотвращать.
Почти миллион человек в год составляет демографическое вымирание. Среди «условно живых», которые ничего не могут дать государству, — те, кого захватила эпидемия алчности.
Как жаль, что сильные мiра сего не знают и знать не хотят справедливую неумолимость циклов русской истории, а встретившись лицом к лицу с явным предзнаменованием, спрашивают, не вникая, словно случайного незнакомца: а как вас зовут?
Сергей Сергеевич СЕРЕБРЯКОВ