15 января 1925 года, 85 лет назад родился талантливый русский писатель Евгений Иванович Носов (+ 13.06.2002 г.)
Евгений Иванович Носов — самый светлый из ставшей уже классической плеяды мастеров деревенской прозы. Родился он студёным январским вечером 15 января 1925 года в селе Толмачёво под Курском в семье деревенского слесаря.
Он был истинно народным писателем: незлобивость, доброта его по отношению ко всем своим героям шли от самой земли, от доброты природы русской. Он — столько написавший о войне, всегда был против всяких войн.
Евгений Иванович Носов — из того народа, который мужественным молчанием своим, делом, слиянностью с природой столетия живёт, претерпевая всяческие власти. Умудрились и «великий перелом» пережить, гибли, бунтовали на Тамбовщине или в сибирских землях, обустраивались на ссыльных поселениях в самых глухих местах страны, но жили...
Вот о чём редко пишут наши нынешние мыслители и политики. Уже сотни лет в России привычно рядом друг с другом живут два русских народа, и очень редко они соединяются вместе, становятся единым целым, как было в годы Великой Отечественной войны. И литература, соответственно, у каждого из русских народов своя.
Свои народные и духовные песни, плачи, сказки и былины, так называемый фольклор. В так называемых «верхах» царит иная, великосветская литература. Конечно же, у дворянской литературы, давшей мiру русских гениев, кроме утончённости и изысканного стиля, всегда присутствует связь с народом. Его нравами, его привычками и обычаями, его национальным характером. Но это — всего лишь подсмотренные, прочувствованные, интуитивно угадываемые характеры.
Советская политическая элита захотела жить, по-лакейски подражая былой царской знати, отвернувшись от народной культуры, мiровоззрения. А народ стал жить сам по себе дальше, отмахиваясь от властей, как от надоевших мух или слепней. Это происходит и сегодня: изуверившемуся народу давно уже нет никакого дела до предвыборных программ кандидатов, они заранее знают — опять будет хуже. И думают, как бы выжить, как бы обмануть половчее власти.
Об этой постоянной борьбе властей и народа Евгений Носов написал один из лучших своих позднеперестроечного времени рассказов «Два сольди»: о судьбе горемычной русской женщины тётки Мани, о том, как она одна растила четверых детей. Под угрозой штрафов и судов. «Целая война: власть — себе, а бабы — себе, кто кого обхитрит. Ну, чево? Раз они так, мы тады этак»... А разве не так происходит и до сих пор? Половина народа как бы в подполье живет, независимо от государства, в которое уже веры почти и не осталось ни у кого. О чём думает этот второй русский народ, можно догадываться только по литературе тех, кто вышел из него. И то не всех. А народ ныне даже не воюет с властями, старается просто не думать о них.
Евгений Иванович Носов в советское время был с виду самый безобидный, самый «приемлемый» для властей писатель. Дали ему звание Героя Социалистического Труда, немало орденов, ввели в секретариат Союза писателей, часто сажали в президиум. Думали, что смирный, послушный. А он видел вечный крестьянский лад, остальное видеть не желал.
Может, он и был прав. Александр Солженицын на вручении Евгению Носову литературной премии в апреле 2001 года сказал: «У Носова в "Усвятских шлемоносцах" — эпическое озарение: первый зов и сплошной уход крестьянского народа на войну — с той покорностью и мужеством, с каким он уходил и уходил век за веком на столькие войны и войны. Ощутима эта неоспорная поступь и её былинный смысл. Это впечатление усиляется тем, что хотя в повести формально и даны черты колхозной жизни, но в какой-то расплывчатости, а проступает вечность мужика на земле, в своём родном краю и грозность предвоенного расставания с семьями, с детьми: сколькие вернутся?».
Со спокойным мужеством писал он о жизни нашего мужика на русской земле. Вся жизнь Евгения Ивановича Носова была напрямую связана с русской деревней. Все его герои — оттуда. Он на самом деле какой-то древнерусский былинный писатель, и строит свои повести и рассказы по принципу русских былин. Вот почему у него почти и нет отрицательных героев. В былинном ряду их и не было. Их задача — воспеть тот коренной народ, на котором веками держится страна, а о негодяях пусть другие напишут.
Евгений Носов из тех писателей, которые поднимают простой деревенский народ на высоту. Для него мастерство литературное — это не просто ловкость рук, но и труд души. Он как бы даже и не выдумывает ничего из головы, переносит на бумагу, запёчатлённую народную жизнь. И лишь профессионалы знают, каким мастерством надо владеть, чтобы простыми словами уметь говорить о главном.
Своё кредо Евгений Иванович изложил в рассказе «Во субботу, день ненастный»: «Написать что-нибудь простое, без-хитростное, ни на малость не вмешиваясь в течение жизни... написать так, как было.., без привиранья и лукавства». Сделать литературу равной жизни, или, как говаривал сам писатель, «сладить» такую литературу способны лишь великие мастера, к тому же живущие в ладу с народом своим и с совестью своей, и с природой. Иначе не получится. Выйдет, может, искусное, но иное...
Перечитывая сейчас все лучшие вещи Евгения Носова, поневоле приходишь к выводу, что, может быть, с нашей деревенской прозой и кончилась русская классическая литература. Я не пессимист, верю, что будет немало ещё написано достойного и великого. Но всё уже в другой стилистике, в иных традициях. Другим русским народом, с изменившимся менталитетом. А каков он был раньше, будущие читатели узнают только по книгам таких писателей, как Евгений Носов.
Не вижу я в наших «новых реалистах» того неспешного, объёмного, подробного видения мiра, которым отличался Евгений Носов. Скорее всего, дело не в них, не в их таланте, а в самой жизни. Как на эскизах к так и не написанной картине Павла Корина «Русь уходящая», видится косовский онежский крестьянин Савоня из повести «И уплывают пароходы...», тётя Маня из рассказа «Два сольди».
Требовательность Евгения Носова к слову всегда была исключительной. По десять раз переписывал страницу, пока не добивался необходимой ему точности слова, образа и характера, и только потом начинал страницу следующую. Может быть поэтому и написал за всю жизнь не так много. Но даже из написанного многое кажется лишь предварительной работой по подготовке к главному — показать всему мiру крестьянский характер великой народной Победы 1945 года над фашизмом.
Его языковая пейзажная живопись удивительна и точна, почти адекватна самому состоянию природы. Знание народного языка восхищает читателя, завершённость портрета близка к идеалу. Но и это всё — лишь ступеньки к главному: явить мiру образ русского воина. И здесь Евгений Иванович Носов, при всей своей мягкости и христианском смирении, прост и категоричен. Не случайно почти все его лучшие произведения о русском Севере. Так писатель не спеша подбирался к своему заветному.
«Красное вино Победы», «Усвятские шлемоносцы» — пожалуй, самое лучшее из того, что написал Евгений Носов. Воевали все: рабочие, интеллигенция, грузины, армяне, евреи, казахи, молдаване, якуты... Никого не забуду. Но прежде всего воевали и гибли на фронтах и в тылу русские крестьяне и крестьянки...
По простой статистике, это была самая крестьянская война из всех войн, которые когда-нибудь вела Россия. И потому, рассказывая в своих произведениях о войне, Евгений Носов писал о русском крестьянстве, а когда писал о деревне, всякий раз одновременно писал и о войне.
Гениальная, на мой взгляд, ёмкая и простая, былинная и поэмная повесть его «Усвятские шлемоносцы» будет навсегда памятником русскому крестьянству, ставшему той народной армией, которая остановила врага и водрузила флаг Победы над Рейхстагом. Победила и погибла... Потери при достижении этой Победы были таковы, что дальнейшую трагическую участь русской деревни можно было предвидеть.
Сколь мало из крестьянской главной армии вернулось в деревню, об этом пишет Носов в повести «И уплывают пароходы...», в рассказе «Шопен. Соната номер два». Их можно читать как логическое и печальное завершение «Усвятских шлемоносцев». Не от хорошей жизни когда-то справный мужик и бригадир Савоня превратился в балагура, прислуживающего заезжим туристам, поставщика любителям, приплывающим на теплоходах из Москвы и Питера, старых иконок и разной разукрашенной крестьянской утвари. Обезлюдела деревня после войны: «Самый кряж, основа всему, мужики, остался в большинстве своём лежать на обширных и безвестных военных полях..., и стал на своём острове бригадир Савоня в конце концов... как царь без царства... Власть дадена, а судить-рядить некого. Во дела!»
Поразительно, что русскому крестьянину, главному герою Победы, ни при Сталине, ни при Хрущёве, ни при Брежневе, ни тем более при нынешней либерально-олигархической власти никаких поблажек, почестей так и не было воздано. Мол, всенародная война и всенародная Победа. Что там деревенским окопникам, уцелевшим рядовым на Парадах Победы делать? Еще выпьют лишнего, скажут что-нибудь не то. Они годились лишь для полей сражений, чтобы посылать их в атаку.
В своей родной стране победитель оказался начисто проигравшей стороной. Доказательство тому налицо — почти уничтоженная старая русская деревня. Разве можно её сравнить нынче с эстонскими и литовскими хуторами, с густо населёнными закарпатскими сёлами? А я видел в детстве на родном мне русском Севере крепкие сёла с двухэтажными деревянными дворцами-избами у каждого помора... Ничего не осталось. Вот она «благодарность» от народа чиновного, увы, тоже русского, крестьянину-победителю...
Носов и сам был одним из них, из курских крестьян. В конце тридцатых с родителями переехал в Курск, с 1943 года воевал в противотанковой артиллерии, на подступах к Кенигсбергу был тяжело ранен. День Победы встречал в госпитале, о чём и написал один из проникновеннейших своих рассказов «Красное вино Победы». Несмотря на горе, пережитое с народом, он не ожесточился, не озлобился. Об этом свидетельствует его творчество. Молчавший почти все восьмидесятые годы, в девяностые, уже на краю своей жизни, Евгений Иванович Носов опубликовал целый цикл новых великолепных рассказов. Вновь обращаясь к вечной своей теме — жизни русского крестьянства и его великой жертвенности.
Увы, сегодня русские крестьяне обречены на вымирание, как жалкие нахлебники кремлёвской олигархии. И некому заступиться, некому уже дать новый бой. Потому не нужен и народный писатель Евгений Носов, на похороны которого не приехал ни один человек из писательского или иного другого начальства. Москва его смерти просто не заметила, ни чиновная, ни писательская. Будто и не было русского классика. Незаметность его смерти — это тоже признак ухода крестьянских шлемоносцев из истории нынешней России. По книгам Евгения Носова будущие читатели поймут, почему в той страшной войне Россия выстояла и победила и почему конец столетия она встретила так плачевно...
Владимир Григорьевич БОНДАРЕНКО