Почему ушёл из труппы Большого театра музыкальный руководитель и главный дирижёр Александр Ведерников, пока за гранью понимания. Или, совсем по-театральному, — за кулисами. Хотя фиаско его просматривалось и предопределялось.
Поражение это не только для молодого, профессионально утончённого дарования, восходившего на олимп триумфальным шествием по России «Бориса Годунова», но и для нас — почитателей великого оперного искусства России.
Суровая будничность прославленного театра и с назначением Александра Александровича безпощадно убеждала в неподъёмности многих проблем. Главная из них — кадры, которые, как известно, решают всё. С приходом Ведерникова ротация их была незначительной и потому малозаметной для страны. Но уход маэстро уже констатировал очередную брешь в преемственности поколений.
Погребальными обломками чаяний, как взрывной волной, опять накрыло музыкальное сообщество наше. Опера перестала звучать в нашей стране, а ведь она диктовала свои незыблемые законы, передавая духовную мощь богатой, единой, верой связанной державы. Даже в советское время понимали это. И пестовали вокальное искусство, оперные голоса.
Одним из непревзойдённых по силе звучания, артистизму, русскости был и остаётся (к огромному сожалению меломанов и просто русских людей, только в энциклопедических анналах) голос Александра Ведерникова-старшего, самобытно, профессионально, роскошно спевшего арию Варлаама из вышеупомянутой оперы М.П. Мусоргского.
Спетую им песню «Как во городе было, во Казани...», что в музыкальном произведении поёт монах-чернец Варлаам, ныне некоторые называют экстремистской, уничижительной для татарского народа. Но такова история...
Самобытная и раздольная, звучит она всё реже, так как самоуважения в нас почти не осталось. И силы духа тоже... И голосов нет... И благородства, чтобы не мстить, а продолжать создавать шедевры, восхваляя ими звучно и непоколебимо уникальность, масштаб и незыблемость русской культуры, а вместе с ней и национальной певческой школы, корнями своими уходящей в глубины тысячелетий.
Согласно древней легенде, Бог, распределяя земные богатства, даровал нам песню, которая лиризмом, красотой, печалью отшлифовывала души человеческие.
А всё потому, что времена совсем не песенные... Вспоминаю «Монастырский хорал», что успел записать для передачи «Русский Дом» в далёком 1996-м главный хормейстер России и тогдашний художественный руководитель хора имени Свешникова Евгений Сергеевич Тытянко, который вместе со своим Ансамблем песни и пляски имени Александрова — монолитным филиалом именитого коллектива — утверждал в Германии славу русского оружия...
После самоликвидации СССР расквартировали уникальный певческий коллектив при Московской филармонии, не сразу, но вскоре отобрав у прославленной труппы былое величие. Эхом оно всё ещё отзывается на постсоветском пространстве когда-то Российской империи, а затем Советского Союза.
Преобразовать же стоном звучащую песню в новоявленной России просто боятся, потому что она во все времена была оружием, которым можно губить, растлевая, или спасать, взлееивая, души. Песня превращает человека в героя на поле брани. Она и в колыбельной матери, и в гимне страны, и в победоносном марше во славу Отечества.
А.А.Ведерникова, как романтика, жаль. Грезилось ему побороть клановость в Большом театре. Вполне самостоятельно и на стороне присматривал он голоса, что могли быть конкурентоспособными в исполнительском мастерстве, цену которому, как и отцовскому мастерству, он знал с детства. Прозорливости и целеустремлённости, быть может, не хватило маэстро.
Да, трудно работать в период перестройки (дай Бог, не уничтожения) архитектурного шедевра. Хочется верить, что от реконструирующегося Большого театра оперы и балета не останутся рожки да ножки, которые унесут за границу всё ещё держащихся ныне за Родину, как за заветный мокроусовский камень, отечественных боянов. Как никогда громобойно прорупорить бы им: «Ребята! Не Москва ль за нами?..»
Было бы здорово восторгаться опять голосами, талантами, мастерством современных Шаляпина, Гмыри, Кочерги — истинных, а не «дутых» музыкальных корифеев классической сцены, продолжающих петь во славу России! Она вроде бы поднимается с колен, но всё больше схоластически, не блистая мастерством, как венценосной диадемой, отечественной певческой культуры.
Прожорливый молох добрался и до России. Монстр ждёт, что мы принесём ему последнюю жертву. А мы ждём, не появится ли Иван-царевич, убивший смертоносного склизкого змия на реке Смородинке?
А пока заупокойной процессией продолжают шествовать «ряженые» в русской культуре—с визгом и рёвом восхваляя чудовище...
Людмила Николаевна ДИКОВИЦКАЯ