21 июня 1883 г. 140 лет назад РОДИЛСЯ Фёдор Васильевич ГЛАДКОВ
Осенью 1930 года пришлось мне прожить несколько дней в гостях у А.М. Горького в Сорренто. Каждый день мы спускались по извилистой дорожке вниз, к морю, и этот час прогулки пролетал незаметно, в разговорах о
нашей стране, о литературе и литераторах, об Италии.
Как-то Алексей Максимович сказал, обводя палкой вокруг:
– Любуйтесь, запоминайте: тут природа – карнавал.
Здесь всё играет и поёт – и море, и горы, и скалы...
В этот момент где-то наверху заревел осёл.
– Слышите, даже ослы поют канцоны.
Мы посмеялись.
– Но нет, трудно нам привыкать к этому празднику природы: она превращена здесь в бутафорию, в театральные декорации. Она – как и всё здесь – эксплуатируется в целях наживы. А народ влачит самое жалкое
существование. Золото и лохмотья.
Наша страна сурова в своей красоте, но и люди – самоотверженные труженики. История нашего народа – это история великого труда и великой борьбы.
В гору он шёл быстро, опираясь на палку, и я едва поспевал за ним. А ведь он был болен. Я удивился этой его быстроте и лёгкости при подъёме на крутизну, но он, не останавливаясь, разъяснил:
– Старая привычка. Когда-то я делал по шестидесяти вёрст в день.
На мой недоверчивый возглас он улыбнулся.
– Никто мне не верил, а вот Лев Николаевич сразу поверил. Наблюдал странников на большой дороге у Ясной Поляны. Идут как будто неторопливо, но упорно и делают по пятидесяти-шес тидесяти вёрст.
Уже в саду, а потом в просторном кабинете разговорились о прошлом.
Я напомнил, как он спас мне жизнь в самые тяжёлые дни моей ранней юности. Безработица, голод, безприютность, душевный надрыв и отчаяние довели меня до мысли о самоубийстве. Две книжки его рассказов потрясли меня и словно вывели на свежий воздух и влили в душу бодрость и веру в себя. Он заволновался и затеребил усы.
– Ну-ка, расскажите о себе – о вашем детстве, о молодости... Всё рассказывайте, ничего не утаивая, обо всех мытарствах рассказывайте...
Я безсвязно передал ему несколько событий из детских лет в деревне, на рыбных промыслах Каспия, в рабочих предместьях города, о незадачливой судьбе моих родителей, о том, как мне пришлось своими силами
пробираться к свету, как охватывало меня отчаяние, когда мои надежды и усилия разбивались о неприступные преграды... Он подошёл ко мне и взял меня за плечи.
– Слушайте, сударь мой! Ведь я же совсем не знал вашей жизни... Дайте мне слово, что вы немедленно приметесь за повесть о пережитом. Обязательно! Вот возвратитесь домой – и за работу. Летом я приеду в Москву,
и вы мне прочтёте, что написали. Это очень важно, очень нужно!
Этот разговор глубоко запал мне в душу, и я много дней жил под его впечатлением.
Сначала я горячо принялся за работу и не отрывался от неё несколько месяцев. Потом разразилась война – нужно было стать рядовым бойцом на фронте литературы в напряжённые дни великой борьбы с фашистскими разбойниками.
И только позднее, памятуя своё обещание Горькому, я решил вновь приняться за повесть моей жизни. Но и потом я не раз прерывал свой труд под тяжестью сомнений:
Нужно ли писать о том, что испытано и пережито в далёкие годы? Какое воспитательное значение для современного читателя имеет эта длинная хроника событий моей жизни и судьбы тех людей, среди которых я жил, с
которыми я делил горе и радости? И даже в эти часы раздумий настойчиво звучал внушительный голос Алексея Максимовича: «Это очень важно, очень нужно».
Так в течение ряда лет создавалась эта летопись моего детства и юности – летопись жизни человека моего поколения. Я осуществил заветное моё желание рассказать в образах о той далёкой жизни, в условиях которой
прошли мои детские годы и годы ранней юности.
Я много встречал в юности хороших людей, но люди, с которыми я жил одной жизнью в деревне, до сих пор близки мне как первые мои друзья. Это были те русские люди, которые имели дар предчувствовать радость будущего.
Фёдор Васильевич ГЛАДКОВ
Публикация предоставлена
внучкой писателя, постоянной
читательницей «Русского Дома»
Светланой Васильевной
Гладковой
Из досье РД
Фёдор Васильевич Гладков, видный русский советский писатель, журналист, педагог. Родился в семье крестьян-старообрядцев в Пензенской губернии. Во время войны он был корреспондентом газет «Правда» и «Известия» на Урале, в 1943-м – военным корреспондентом «Известий». Входил в список 313 авторов, книги которых сжигались в нацистской Германии. После войны – ректор Литературного института. Александр Куприн высоко оценил повесть Фёдора Гладкова «Удар». Самые известные романы – «Цемент» и «Энергия».