Вера или бронежилет
Ранним утром неприметно грязный микроавтобус покинул Донецк. В экипаже машины был монах Киприан, Герой Советского Союза, мой давний товарищ с телеканала «Спас» Андрей Афанасьев и совсем молодой священник
одного из московских храмов отец Георгий. Он будет вести короткие службы в батальонах, причащать и исповедовать. За рулём – подполковник с позывным Японец, воюющий со Славянска, один из земных покровителей этого необычного явления – «православных батальонов». Мы тихо переговариваемся, Японец объясняет мне суть нашей миссии:
– Меня с начала СВО поразило вот это явление – бегущие с передовой, или «пятисотые». Некоторые люди оказались психологически не готовы к боевым действиям.
Начальство говорит: «На гауптвахту их»! Я не соглашаюсь, мол, если так, там завтра прибавится желающих.
– Почему?
– Там кормят, тепло и не убивают… И тогда я начал вызывать людей на «профилактические беседы». Говорил по многу часов и показывал им свои иконки, которые были со мной все последние 9 лет. Вот эта была в удостоверении ополченца, мой покровитель Георгий Победоносец…
Я вздыхаю и говорю:
– У меня такая же стопочка, всегда со мной.
Достаю из рюкзака зип-пакет, в нём десяток образков и молитвослов, затёртый, рваный, вымоченный дождями и много раз заклеенный… Не бывает атеистов в окопах.
Японец продолжает:
– Я понял, что у этих струсивших людей есть только страх, но нет веры. Вот под Песками, после тяжёлых боёв одно из подразделений полностью потеряло боеспособность, командир в стрессе, не может отдать внятную команду.
При этом он капитан МВД, два десятка лет в угрозыске. Как так? И весь наш многочасовой разговор с ним свёлся к вере. Она укрепляет. Верующий человек видит свою защиту не только в бронежилете и каске.
– Тот капитан изменился?
– Он не стал лучшим командиром, нет. Но он не хуже других. Он преодолел ужас «адаптационного периода» боёв. Я потом посчитал, что провёл 129 бесед, на самом деле – малых проповедей. Стало понятно, что на передовой нужно духовенство. А воинский путь подразделений нужно наполнить смыслом. Тем более если идёт битва против Зла.
Князь-воин в Донбассе
Процесс переименования «номерных» батальонов был стихийным, что уже указывает на Божий Промысел. Первым появился батальон «Русь». Вторым – батальон «Александра Невского». 500 резервистов держали так называемые
«Донецкие ворота», проблемное место, которое противник рассматривал как парадный вход в город.
Батальону для усиления придали двух спецназовцев – «наводить шорох». Получилось, противник зафиксировал активность, атаку отложил. В одном из боёв спецназовец с позывным Невский погиб.
Он был похож на легендарного князя-воина. Зачислить Невского навеки в списки части было невозможно технически-бюрократически. И тогда в память о нём батальон назвали именем святого Александра Невского.
Мы едем в батальон, названный в честь ещё не канонизированного новомученика, воина Евгения Родионова, отказавшегося снять крест и зверски убитого боевиками в первую чеченскую. Батальон брал Верхнеторецкое. В нём отец Георгий должен отслужить молебен и причастить воинов. Отец Георгий первый раз в Донбассе, я прекрасно понимаю, что это Поступок. Чувствую его внутреннюю тревогу и беру на себя роль экскурсовода, пытаюсь объяснить батюшке, что вокруг нас. Мы сворачиваем на Ясиноватую, говорю, мол, «по военной дороге поедем».
Это некогда шикарная трасса Горловка – Донецк, она частично перерезана ВСУ, мы объезжаем этот участок. Редко, но по трассе ВСУ ведут беспокоящий огонь. Здесь есть участок, где обочина выложена мешками с песком, чтобы машины не просматривались.
Отец Георгий вглядывается в серую туманную даль и спрашивает: «Сколько здесь до противника?». Я пожимаю плечами, мол, 3-5 километров, но с погодой нам повезло. Проскакиваем посёлок «Красный партизан». Рассказываю:
– Первый населённый пункт, отбитый у врага ещё в 2015 году. С одной стороны шоссе стояли укропы, с другой – наши.
И я рассказываю отцу Георгию жуткую историю, которая меня перепахала и до сих пор сидит внутри.
– Вон на той полянке лежали кучей убитые вэсэушники, накрытые украинским флагом. Военкоры «КП» это сфотографировали, известнейший снимок. А потом приехал священник в полукатолическом-полуправославном облачении, униат, забирать мертвецов. Но никто из бойцов не захотел ему помогать… И тогда этот священник закричал: «Люди вы или не люди? Есть в вас человеческое?».
– А бойцы?
– Они заговорили, один за другим:
«Ты не священник, у нас другие батюшки», «Вы мой дом размотали», «Вы мою сестру убили»… Трупы погрузили, конечно, но я тогда первый раз понял, что происходящее – никакая не политика, всё в другой плоскости.
«Поехали к девчонкам»
Командира батальона имени Евгения Родионова зовут Седой. Он седой, на передке позывные просто так не дают. В располаге, в разваленном ледяном доме, есть часовня, любовно обустроенная в бывшем парадном входе
в здание. Там даже стены облицованы мрамором. Бесы что-то почуяли, и с началом этой короткой службы начался обстрел, потом подключилась наша артиллерия, прилетели самолёты. Бойцы прижались к стенам, и только батюшка служил в центре этого небольшого зала как ни в чём не бывало, а я стоял спиной к широченной деревянной двери. И с каждым «прилётом» или «выходом» снарядов по загривку бегали мурашки размером с кулак.
Отец Георгий остался исповедовать и причащать бойцов, а Седой повёз отца Киприана в Верхнеторецкое, показать разрушенный храм Дмитрия Солунского и места, где воюет батальон.
На въезде в село – сожжённая броня, причём от неё остались какие-то лохмотья, с трудом можно угадать, что это были за машины. Седой вздыхает:
– В селе были только стрелковые бои, а то, что вы сейчас видите, разрушила украинская артиллерия за последний год. Просто берут и «отрабатывают» село, квадрат за квадратом.
Света нет, но люди всё равно возвращаются.
На вопрос – «Нужны ли батюшки на передовой?» – комбат отвечает твёрдо: «Нужны. Людям тяжело, им бы утешение, добрый разговор».
Мы проезжаем дальше, в Горловку, к разведчикам. Там нас ждёт фронтовой батюшка отец К. и замполит С. Батюшка смеётся: «Сегодня были на позициях, причащали, так замполит держал плат!». Показывать отца К. нельзя – половина епархии тут пока под ВСУ, а они только ждут повода, чтобы начать, как мне сказали без обиняков, «резню православных».
Замполит начинает вслух думать: «Куда бы вас отвезти, чтобы попить чаю и поговорить? Может, к девчонкам?».
Монах Киприан всплёскивает руками:
– Ну, конечно, куда же ещё отвезти монаха, только к девчонкам! Поехали скорее!
Если бы под ногами не было грязи, все бы слегли от хохота.
Клятва отпустить
вэсэушников живыми
Мы приезжаем в какой-то офис, «девчонки» уже заварили чай. Отец Киприан и отец К. тихо общаются на совершенно прозаичные темы. Например, военные священники предусмотрены штатом, а вот такой ВУС (военно-учётной специальности) и в помине нет. Как быть? И я догадываюсь, что монах Киприан, сам полковник в отставке, выполняет здесь вторую задачу – выясняет, как сделать так, чтобы институт военного священства работал.
Я перешёптываюсь с замполитом, и он рассказывает удивительное. Бойцы горловской бригады никак не могли взять опорный пункт врага, откатывались, раненые были, потом вообще отказались атаковать. И тогда замполит и
батюшка приехали к ним на исходные позиции. Поговорили, причастили и – чудо какое-то – взяли опорник без потерь! Задаю наболевший вопрос:
– А есть ли милосердие среди боёв?
И замполит рассказывает мне ещё одну историю:
– Во время штурма боец загнал двух вэсэушников в блиндаж. На пороге блиндажа лежит наш раненый.
Вэсэушники сдаваться отказываются, раненый у них, по сути, в заложниках.
И тогда боец поклялся Богом, что отпустит укропов. Комбат отругал его, конечно, но в душе-то понимал – такие клятвы нарушать нельзя. И нашего бойца спасли, это же главное!
Сапёры – «чудотворцы»
Крайняя наша точка – батальон имени сорока мучеников Севастийских, названый в честь римских воинов, принявших христианство и претерпевших за это страшные муки.
И само богослужение в располаге напоминало службы первых христианкатакомбников. Тёмный внутренний коридор с низким потолком, только теплятся десятки жёлтых свечей в руках воинов. А совсем рядом вздыхает разрывами и ворочается близкая Марьинка. Сегодня один из сапёров с позывным Белорус совершил подвиг – расчистил для штурмовых групп проход к зданию банка. Это был один из ключевых опорников ВСУ, и сегодня
он пал. Белорус страшно стесняется, когда перед молебном командир объявляет, что он приставлен к награде, а отец Киприан вручает ему ценнейший подарок – прибор ночного видения.
Батальон добровольческий, люди от Казахстана до Твери. Боевой путь – тяжелейший.
– И потери были тоже тяжелейшие,
– говорит мне комбат Инженер.
– Что-то изменилось после принятия батальоном такого христианского названия?
– Нет тяжёлых потерь в последнее время, но подвиги ребята совершают по-прежнему. И чудеса бывают. Водитель инженерной машины разграждения должен был проделать проход в минном поле для танка. Перепутал рычаги, зазевался, под Марьинкой заехал просто в центр позиций ВСУ. Они потом возмущались в эфире – как упустили бронированный бульдозер?
– А у вас за что орден Мужества?
– Дорогу на Мариуполь разминировал. Там и штатные мины стояли, и самодельные, пошёл вместе с бойцами.
Исповедь
Вечер клонился к ночи, и до утра у этих парней никаких задач уже не будет. Отец Георгий исповедовал и причащал на батальонной кухне. Отец Киприан сидел бочком на ящике с боеприпасами и разговаривал с каким-то
бойцом, стоящим на коленях. Худенькая шея, уши в разлёт, розово-прозрачные, как у семиклассника. Не сразу, но я понял, что это сегодняшний герой батальона Белорус.
Дошла очередь и до меня. Отец Киприан полуутвердительно обратился ко мне:
– Дмитрий, можно я и вам что-то скажу?
Я кивнул. Монах-воин продолжил:
– Я по глазам вижу, вы всё через себя пропускаете. Плохо это, тяжело.
Не мучайтесь, Бог всё управит, как нужно... Мы все здесь крепко-накрепко знаем – как нужно. И Бог наш строгий и справедливый тоже всё знает.
Дмитрий Анатольевич СТЕШИН
KP.RU