Александр Николаевич Шмаков – бывший боевой балтийский моряк, орденоносец, прошедший Великую Отечественную с самых первых и до последних дней. Старого фронтовика не стало незадолго до 2015 года. Немного он не дожил до своего 94-летия и 70-летия Победы.
Александр Николаевич прожил с супругой Людмилой более 70 лет, воспитал замечательных детей и внуков, так же, как и он, прославивших Орехово-Зуево, Подмосковье и Россию личной трудовой доблестью.
Война
«Это твоя девушка?» – заинтересованно спрашивали встречные знакомые Шурку Шмакова, имея в виду идущую рядом изящную даму с длинной русой косой. В тот хороший солнечный денёк 22 июня 1941-го высокий статный паренёк – счастливый выпускник Кронштадтской школы моряков – весело отгуливал свой пятнадцатидневный отпуск в Ленинграде. Между прочим, за отличную учёбу.
– Шурка, я больше с тобой вместе не пойду. – Глаза красивой молодой женщины (той самой, с длинной косой) смотрели на юного моряка добрыми смеющимися лучиками.
Это была Шуркина мама Катя. Такой, молодой и красивой, она запомнилась ему на всю жизнь.
Ещё утром мама обронила: «Эх, как бы войны ни случилось. Аэропланы-то всю ночь летали».
– Мамочка, какая может быть война, – отвечал 20-летний оптимист, – я же здесь, с тобой.
Но толпы людей, собирающихся возле уличных репродукторов и речь министра Молотова подтвердили: «Война!» Самая нешуточная.
Шурка уехал снова в Кронштадт. А его мама с остальными детьми (Александр был старшим) Машей, Верой, Васей, Валей и Катей отправились в старинный русский город Лодейное Поле, знаменитый первыми военными кораблями Петра I. Затем они эвакуировались в Курган, за уральские горы. Здесь Екатерина Васильевна с дочками и младшим сыном прожили до осени 44-го. К этому времени освободился от захватчиков их родной Подпорожский район Ленинградской области. Родные Шурки Шмакова возвратились в родные пенаты, что на реке Свирь в двухстах километрах от Ленинграда (в Нисельге до войны был у них добротный дом, цветущий сад).
В это же самое время боец терялся в догадках: где вы, родные мои? Сам-то на Балтике воюет, несколько раз был тяжело ранен, в августе 1941-го попал в число моряков, «пропавших без вести». Чудом остался жив!
Стал писать по домашнему адресу – без ответа. Уже подумалось: «В плену мои». Подпорожский-то район несколько раз переходил из рук в руки (то к белофиннам, то к Красной армии). Не мог тогда знать советский моряк, что мама Катя с сестричками и братиком жили в то время в Зауралье.
В конце сентября – начале октября 1944 г. Екатерина Васильевна с детишками благополучно добралась до Нисельги. На месте родной деревеньки – пустошь, поросшая бурьяном. Здешние жители, кто уцелел, жили в землянках. Прибывшему семейству землянки не досталось. Под домашний уголок пришлось «облюбовать» разбитый вагон – затопили печку-времянку. Есть было нечего. Взрослые дети от военного лихолетья выглядели младше своих лет. Старшей, Верочке, исполнилось в ту пору двадцать один, Васе – тринадцать, Вале – одиннадцать, Катюше – девять.
Чтобы прокормить ребятишек, Екатерине Васильевне каждое утро приходилось идти в близлежащую деревню Погра и брать там хлебные карточки. Уже позднее, от людей дети узнали: мать постоянно недоедала, отдавая им свою пайку. А в ноябре того же года она слегла. Попросила детей взять у деревенских мужиков телегу и довезти её, больную, до Подпорожской больницы. Главврач местной больницы, профессор Флегонт Ильич Либов оказался школьным другом Екатерины Васильевны и сделал всё от него зависящее. Но ночью больная умерла. На следующую ночь дети нашли свою маму в бараке среди других умерших. Днём их туда не впускали. Тогда под покровом темноты они, сняв оконную раму, проникли в это печальное помещение…
Сердобольные бабушки помогли сшить рубашку-саван, дали свечку, тёплой воды. Флегонт Ильич помог организовать похороны. Нашли лошадь, чтобы отвезти гроб с телом на деревенское кладбище. Хоронили сами дети, им помогал какой-то местный старичок. Так и остались круглыми сиротами. Куда идти? Кто поможет? Война ещё громыхала. Несчастье у многих. Вера и Мария, что были постарше всех, остались работать при районном исполнительном комитете, остальных расселили по детским домам: в Новую Ладогу – Васю и Валю, а самую младшую 9-летнюю Катю отправили в Староладожский детский дом. Когда Катюша в него попала, своей детской душой осознала: никто из родных к ней уже не приедет, не навестит. Она помнила, как хорошо ей жилось с мамой, сёстрами и братом в Кургане. И Катя решила сама уехать туда...
Начало рождения чуда
Встреча с родными у Кати Шмаковой оттянулась почти на пять десятилетий. Вся трагедия в том, что Катя была от рождения глухонемой. В Кургане беглянку поместили в детский дом для глухонемых. Здесь она окончила среднюю школу, здесь ей воспитатели сказали, что родных у неё нет.
Одна-одинёшенька, слабая былиночка, росла Катюша, ни с кем из детишек особо не общалась. Замкнулась в себе, в своём полудетском-полувзрослом мире. Дали ей в детдоме новую фамилию. «Я как бы проснулась здесь, – напишет она позднее родным, – и ощутила свою полную безпомощность...»
Отвоевал ленинградец Александр Николаевич Шмаков и в победном 1945-м приехал в подмосковное Орехово-Зуево.
Года два поработал матрос в местной милиции, и понял воин: не для него это. Долгое время жил на посёлке торфоразработок с названием Верея. Здесь встретил свою половинку, женился, троих сыновей поставил на ноги (двое из них тоже на флоте служили), 17 лет отдал объединению «Ореховоторф», а ещё 30 лет – знаменитому на всю Россию Ореховскому текстильному комбинату.
Среди людей фронтовик Шмаков был всегда уважаем за доброту и порядочность, за то, что слово своё держал крепко. Все эти годы – с 1945 по 1990-й
– не терял надежды узнать о судьбе младшенькой сестрёнки Катюши, глухонемой.
Во все концы СССР «сигналил», уголовный розыск тормошил. Перебрал вместе с другими найденными после войны родственниками все староладожские архивы. Кто-то из тамошних обронил: «Да умерла она...». Ведь детдом в Кургане вскоре после войны ликвидировали, а в архивах имени Катюшиного и не значилось.
Одному только Александру Николаевичу и его родным ведомо, какие чувства переполняли тогда их души от безследно утраченного следа самой младшенькой, самой беззащитной сестрёнки. Уже и внуки у детей появились, а с годами и болезни новые, проблемы. Два раза на операционном столе побывал Шмаков между жизнью и смертью. Жил не одно десятилетие с электрокардиостимулятором…
И всё же бывший матрос не сдался. И настойчиво продолжал свой поиск.
В 1988 г., уже в «горбачёвскую перестройку», добрые люди подсказали: напиши в журнал для глухонемых (издание называлось «В едином строю»).
Что ж, советы бывают очень дельными. Написал, в журнале его объявление о розыске сестры напечатали. Правда, с ещё довоенными данными Кати. Не знал, что фамилию сестрёнке в 1944-м поменяли.
Возвращение сестрёнки
Минуло два года. В ноябре 1990 г. к Александру Николаевичу Шмакову по почте пришла – почти через полвека! – долгожданная весточка от его родной потерявшейся сестры Екатерины. В небольшой конверт с письмом была вложена её фотокарточка вместе с дочерью Наташей.
Найдутся ли на свете слова, какими можно выразить после такого известия чувства человека, прошедшего войну, не раз умиравшего и верившего в чудо?!
«Теперь можно и умирать, долг свой выполнил», – говорил мне ещё в 1994-м Александр Николаевич. А я был убеждён: таким бы, как он, людям жить бы и жить... В благодарность за их человечность, доброту, верность, мужество. И в свою очередь пожелал Александру Николаевичу жить ещё долго-долго. И чтобы внуки платили ему такой же добротой.
...Перед новым 1991 годом в Орехово-Зуеве у Шмаковых собрались все сёстры и брат. Из Кировограда прилетела Мария, из Пензы – Вера, из Ленинграда – Вася и Валя, из Уфы – Катя. Она смотрела и не верила своим глазам, эмоционально жестикулируя руками (дочь Наташа переводила), пытаясь выразить невысказанную за полвека радостную боль: «Мои дорогие, как вы меня нашли? Сколько у меня родных! Я верила, что меня найдут. Верила Господу Богу, что он поможет».
Эта «забитая», беззащитная детдомовка, рабочая-гладильщица воспитала хорошую дочь, стала бабушкой, обожающей своего внука, уважающей своего зятя.
4 января 1991 года в народном суде города Уфы, что в Башкирии, была исправлена ещё одна несправедливость отгремевшей войны – Екатерине Шмаковой возвращена её родная фамилия.
И это ли не чудо, это ли не счастье, когда через много десятилетий родственники встречаются, тянутся друг к другу!
После долгих лет разлуки дети, ставшие уже прабабушками и прадедушками, разыскали в Подпорожье, что под Ленинградом, могилку матери. Человека, ценой собственной жизни подарившего им в годы военного лихолетья второе рождение.
Евгений Яковлевич
Голоднов