18 мая 1868 года, 140 лет назад родился последний русский Царь Николай II. 1 ноября 1894 года скоропостижно, не дожив до 50 лет, скончался русский император Александр III. Он правил всего 13 лет, но именно за эти годы Россия достигла наибольшего в своей дореволюционной истории могущества.
Её территория составляла — 20 миллионов квадратных километров. Золотой запас России в 1897 году превышал 1 миллиард рублей, экспорт преобладал над импортом в 1,5—2 раза. Темпы роста промышленности России в 90-е гг. XIX века были одними из самых высоких в мире — 10—12% в год. Венцом этих достижений и стал переход в 1897—1899 гг. к золотому рублю. Он был самой твёрдой в мире конвертируемой валютой.
Всё сулило прекрасные возможности для того, что бы наследник Александра III, 26-летний Николай II, используя экономический и политический задел, оставленный ему отцом, повёл страну к новым высотам. Но этого не случилось.
Его царствование началось несчастливо. Во время коронационных торжеств в Москве 18 мая 1896 года, в день рождения нового Государя, произошла катастрофа. Неудачно организованная раздача подарков на Ходынском поле простому народу привела к давке, в которой погибли более тысячи человек. Я думаю, это явилось бы ударом и для человека с более твёрдой волей, чем Николай II.А его еще ждала Русско-японская война, революция 1905—1907 гг., Первая мировая война…
Проведя юность, для гвардейского офицера из высшего общества привычную — необременительная служба, принятые в свете развлечения, — молодой наследник решительным образом изменил образ жизни, когда женился на немецкой принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской (в крещении Александре Фёдоровне). Она перешла в православную веру не только потому, что так требовали наши законы, но искренне, горячо, всем сердцем. Николай, как и его венценосная супруга, стал неподдельно религиозен. Именно ему мы обязаны прославлению в 1903 году народного святого — преподобного Серафима Саровского. Не будучи человеком публичным, о своих государственных обязанностях Николай II никогда не забывал, трудился много и охотно, главное внимание, как и Александр III, уделяя укреплению экономического могущества и безопасности страны, строительству железных дорог, военных кораблей и т. п. В делах он любил основательность, аккуратность, не терпел спешки.
В начале своего царствования Николай II и его окружение разрабатывали некую долгосрочную стратегическую программу действий, прежде всего во внешней политике. Её основные векторы: на западном направлении Россия ведёт политику сдерживания (т. н. Гаагские инициативы), но одновременно осуществляет натиск на Восток, к незамерзающим тихоокеанским портам Китая и Кореи.
Казалось, до 1904 года политика молодого царя на Дальнем Востоке была энергичной и умелой. Но в ней не было главного — реальной оценки основного на тот момент, к тому же активного конкурента, Японии. Японских солдат царь считал «ненастоящим войском» и утверждал, что при столкновении с русской армией «от них лишь мокро останется». На японский флот царь вообще не обращал внимания. Между тем, численность японской армии за период с 1896 по 1903 год увеличилась в 3 раза, а тоннаж военноморского флота — в 4,5 раза!
Столь же нереалистично оценивал царь военные и экономические возможности России и в случае столкновения её с Германией и Австро-Венгрией. В конце 1908 года Австро-Венгрия объявила об аннексии Боснии и Герцеговины на Балканах, нарушив тем самым договор с Россией 1876 года. Россия, конечно, всего через три года после неудачной Русско-японской войны не могла вступать в новую большую войну. Но и соглашаться с подобным грубым нарушением международных норм она тоже не могла. Между прочим, к войне царя подталкивали даже пацифисты-кадеты. Николай II уже решил объявить мобилизацию против Австрии, но этому энергично воспротивился премьер-министр Пётр Аркадьевич Столыпин, сумевший убедить царя, что война с Австрией и её могучей союзницей Германией неизбежно приведёт к поражению и новой революции. «Сегодня я спас Россию!» — заявил Столыпин в этот день своим близким. Он полагал, и вполне справедливо, что великая держава сильна не только тем, что воюет, но и тем, что не позволяет себя вовлечь в невыгодную войну. Как жаль, что не было Столыпина в августе 1914 года! Николай II поддался на провокацию сербских масонов, задуманную их верховными руководителями во Франции с целью втянуть Россию в войну. Процесс над убийцами эрцгерцога Фердинанда, как-то тихо и незаметно прошедший уже после начала Первой мировой войны, показал, что австрийцы были не так уж и не правы в своих требованиях провести в Белграде объективное расследование убийства под их контролем.
Противники царя и ненавистники России решили воспользоваться тяжёлой, затяжной войной для свержения самодержавия. Сегодня это уже доказанный факт. Вот, например, отрывок из письма вождя кадетской партии П. Н. Милюкова к одному из своих единомышленников И. В. Ревенко, написанное в 1918 году: «Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая (1917 г. — прим. А. В.) наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намёки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования».
Как писал один из фигурантов заговора, начальник штаба Северного фронта генерал Ю.Н. Данилов: «Арест государя предполагалось произвести или в Ставке, или во время одного из переездов его из Могилёва в Петербург или обратно». Так оно и случилось. 14 марта 1917 года заговорщики загнали литерный поезд Николая II, следующий из Могилёва в Царское село, на станцию Дно под Псковом. Заговор этот был настолько засекречен, что мы и сегодня не имеем правдивой информации о том, что же помешало царскому поезду проследовать в Царское село. Судя по дневнику государя, сначала станции Любань и Тосно, потом Гатчина и Луга оказались «заняты восставшими». Парадокс, но мы до сих пор не знаем, что это за отряды захватили эти станции, и какова была их численность! А может быть, их никто и не захватывал, а просто железнодорожники закрыли там семафоры по приказу хозяйничавшего на Центральном железнодорожном телеграфе в атмосфере петроградского хаоса кадета Бубликова? Разве истории известны имена «героев», захвативших Любань и Лугу? Почему-то имена участников (даже рядовых) петроградских, кронштадтских и гельсингфорских событий Февраля 1917 года мы знаем, а этих нет. Существовали ли они на самом деле? А если и существовали, то как объяснить их осведомлённость и оперативность? Царь сообщает Рузскому и Данилову о намерении следовать дальше через Лугу — и там через 2—3 часа, как по заказу, появляются «вооружённые отряды».
В любом случае, едва ли 14 марта 1917 года революционеры заблокировали железные дороги успешнее, чем в декабре 1905 года. Но тогда оказалось достаточно сил одного полка, чтобы очистить Николаевскую железную дорогу (Петербург — Москва). Пути очень быстро открывались после того, как солдаты ставили боевиков и мятежных железнодорожников на колени и приставляли к их затылкам дула винтовок. От государя требовалось силами конвоя (как и предлагал ему генерал Нилов) арестовать и немедленно расстрелять командующего Северным фронтом генерала Н. В. Рузского и его начштаба Данилова, направиться в Псков, в штаб фронта лично, как это делал прадед его Николай I, вывести из казарм имевшиеся силы, посадить в эшелоны и пустить их впереди своего поезда. Войти с боем в Петроград, поднять юнкерские училища, насчитывавшие около 14 тысяч штыков, раздавить мятеж… Всё это было более чем возможно. Но ничего этого не произошло. И по сей день всякий русский человек, у которого болит душа за Отечество, мучительно недоумевает: почему, почему, почему?
Конечно, государь боялся за жену и детей, бывших фактически заложниками в Царском. Но ему, Русскому Царю, наверное, следовало вспомнить, что сказал, собирая ополчение в Нижнем Новгороде, совсем не военный человек Козьма Минин, возведший его династию на трон: «Отдадим живот свой за Отечество, а если надо, жен и детей заложим!».
В беспощадной истории человечества всегда прав козьма минин. Готовность пожертвовать за Родину женой и детьми есть залог их спасения. Николай II, подписав отречение, не спас жену и детей. И себя тоже.
Два чувства борются в душе, когда думаешь о замученном последнем русском государе. Первое — такое понятное возмущение его покорной сдачей, второе чувство — острой жалости к нему, написавшему в дневнике 15 марта 1917 года: «Кругом измена, трусость, и обман!». Его низко, подло обманули, и он поверил…
С этого дня и до самой смерти его, семью, горстку соратников окружали гнусные выродки, подонки человечества. Но даже они, давно подавившие в себе всё благородное, высокое, честное или не имевшие этого никогда, не могли скрыть восхищения, как достойно, кротко, по-христиански, но в то же время бесстрашно вёл себя низложенный Русский Царь. Его палачи даже устрашились этого и сменили русских людей в охране. И вот, когда думаешь об этом, то понимаешь, что великая Россия — не только те люди, что готовы за возможность сражаться отдать имущество, жён и детей, но и те, кто имел нечеловеческие силы любить своих врагов. Святые благоверные князья Борис и Глеб. Святые Царственные мученики Николай, Александра, Алексий, Ольга, Татиана, Мария, Анастасия…
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ