Февраль, первая суббота месяца, вечер встречи выпускников моего родного 10 «Б». Но чтобы попасть на эту встречу, нужно всего-то преодолеть каких-то 400 км: от Москвы до моей малой родины – Орла.
К тому моменту за рулём я находился недолго, года три. С первым инструктором мне не повезло, я глуховат на правое ухо, а он сиповат на всю глотку. Пока он, напрягаясь во всё своё немощное горло, объяснял, что поворачивать нужно было уже «вчера», я, боясь сделать лишнее движение без подсказки инструктора, осторожно проезжал нужный поворот. В итоге наша «акустическая несовместимость» завела мою автопрактику в тупик. Другой инструктор оказался горластым оптимистом с юмором. На втором занятии я вообще перестал «бояться» руля и, смело вылетая на МКАД, разгонялся до 120-130 км.
– Э, мужчина, да ты лихач, орёл, – осаживал он мою прыть.
– Я из Орла. Такая свобода, оказывается, за рулём открылась, точно в полёте, – с восторгом отвечал я.
– Хоть ты орёл из Орла, рановато тебе с такой скоростью летать, – предупредил наставник.
Но, уже получив права, со светофора я срывался первым. На пустынных дорогах разгонял свой «Пежо» до 200 км/ч, наслаждаясь адреналином и испытывая на прочность авто.
В то февральское утро было ветрено, на трассе почти не было снега, но небольшая корочка льда ограничивала мой гоночный пыл. Ещё появилось ощущение, что давление в колёсах не везде одинаковое, машину слегка «вело» вправо, и я, проехав почти до Серпухова, пытался проверить шины на заправочных станциях. Но в 9 утра мои поиски оказывались безуспешными. Шиномонтажи ещё закрыты, а на заправках аппараты для накачки шин либо не работали, либо вообще отсутствовали.
Где-то километрах в 50 от Москвы меня резко повело в сторону. Я, приняв этот «бросок» как предупреждение свыше, перекрестившись, сбросил скорость. Но потом вновь начал гнать, набирать обороты. И скорость была всего-то 70-75, когда я, находясь в левом ряду, попал в колею, которую до этого аккуратно избегал. И тут начался мой «урок», навсегда заколоченный гвоздём в память.
С левого ряда по ледяной трассе меня потащило вправо. Вспомнив, что машина переднеприводная, я резко надавил на газ, пытаясь задать нужное направление. Время в моей голове превратилось из секунд в какие-то невычислимые миги, кадры. Не помню, происходило это быстро или медленно, но всю траекторию и каждый удар я отчётливо помню до сих пор, хотя прошло много лет. На газ я надавил не зря, и поэтому влетел в отбойник не в лоб, а чуть боком. Вначале увидел отлетевший бампер и фары. Потом меня опять развернуло влево уже вперёд багажником. Такая история повторилась ещё три раза. Я всё ждал, когда же начнёт падать скорость, или мне казалось, что она не падала. И тут я увидел, что лечу на отбойник точно в лоб, а за ним глубокий овраг. И лишь тогда я понял, что мой смертный час, мой главный в жизни «переход», которого я не ожидал в столь молодом возрасте (41 год), уже настал. Я не испугался смерти, не боялся грядущей возможной боли, я до ужаса был потрясён лишь одним – простит ли меня Господь, за то, как прожил и на что потратил свою жизнь!
Правая рука сжалась трёхперстием и сама взлетела ко лбу, упала на живот, правое, левое плечо… и я истошно закричал: «Господи, помилуй!!!». Не «помоги», а именно «ПОМИЛУЙ». Уже не прощаясь, я расстался с этой жизнью, на сожаление об уходе из этого мира у меня времени не было, грусти тем паче. Я моментально сообразил, что этот последний миг есть мой последний шанс на единственное, на «ПОКАЯНИЕ» – именно криком и большими буквами, ибо главнее этого ничего у меня не осталось. Этот крик души, про тело и речи не было, о нём я уже не думал, почти расставшись, был ПОСЛЕДНИЙ шанс спасти душу. Я уже практически стоял перед Ним, и весь смысл моего дальнейшего возможного пакибытия зависел только от Его решения. А я, видимо, был подобен разбойнику, распятому справа от Господа, который в последний миг жизни уверовав, просил: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». Хотя до этого я и в храм ходил, исповедовался, причащался, но в тот миг это казалось таким мизерным, таким ничтожным для спасения души, что моё сердце ничего более нужного и правильного не узрело. И оно закричало: «ПОМИЛУЙ!!!».
В тот же миг сработали ремни безопасности, прибив меня к сидению, и машина встала как вкопанная прямо перед отбойником. От автомобиля остался жалкий огрызок. За отбойником белел снегом двадцатиметровый обрыв… Подъехали гаишники, озадаченно и с сочувствием взирая на остатки транспорта и на меня без единой царапины. Испугаться я так и не успел, страшно было от другого. А вдруг моё сердце не сообразило бы заорать самое главное в жизни, что бы случилось тогда? Были бы у меня вообще хоть какие-нибудь шансы, и главное – на ЧТО?
Для меня это был очень серьёзный урок, данный «намёк» глупо закапывать в памяти. Жалко, что такие «намёки» мы все получаем достаточно часто, но только выводы не делаем. А вдруг не успеем закричать: «ПОМИЛУЙ!!!»?
Виталий Аркадьевич ВОЛИН