Странник в общих просторах

3 декабря, 1722 год - 285 лет назад родился Григорий Саввич Сковорода, философ, которого называли "нашим Пифагором", "украинским и степным Ломоносовым"

Это слово во мне отзовётся

И уже не умрёт никогда:

"Всё проходит. Любовь - остаётся", -

Рёк Григорий Сковорода

На своей могиле русско-украинский мыслитель и поэт Григорий Сковорода, родившийся 3 декабря 1722 года у отца Саввы и матери Пелагеи, завещал начертать слова: "Мир ловил меня, но не поймал". Я прочитал их много лет назад, но глубинный смысл завещания открывался постепенно, с опытом, с бесконечными познаниями и дорогами, с проникновением в то ощущение жизни, которым овладел вечный странник в наших общих пространствах Малороссии и России.

Можно толковать эти слова, отталкиваясь от биографической канвы: сын малоземельного казака из села Чернухи Киевского наместничества поступил в престижную Киево-Могилянскую академию, был принят в придворную капеллу, служил учителем пиитики и поэзии в Переяславской семинарии и Харьковском коллегиуме, но в апреле 1769 года Сковорода, получил 25 рублей (немало по тем временам!) за прочитанные в течение полугода лекции - последнее жалование в своей жизни - и ушёл в бесконечное странствие.

В доказательство "ускользания" от мира живёт легенда о том, как тогда же Григорий Саввич чуть не женился на молодой щебетунье, дочке майора-вдовца с Валковских хуторов, которую философ принялся обучать грамоте, влюбился в неё, но сбежал буквально из-под венца... Одно утешение - скандально брошенная невеста удачно вышла замуж за уравновешенного и состоятельного человека. А Сковорода продолжил скитания - Таганрог, Бабаи под Харьковом, Великий Бурлук. Запись биографа: "Отправился он в путь из села Хотетова в Украину". Как в Украину!? - воскликнет читатель, знающий только современные искусственные границы незалежной республики. Так... Сам Сковорода обыкновенно называл Малороссию или свободную Гетманщину матерью, а униатскую Украину, подвластную Речи Посполитой, - тёткою "по жительству его в оной и по любви к ней". А нынешние восточные области назывались тогда Слободской Украиной, где свободно селились беглецы из униатских земель. Центром Слобожанщины, которая вся знала его в лицо ("Гляньте, та це ж старчик Григорий йде!"), стал Харьков, а судьба самого Сковороды - явилась средоточием творческих поисков и духовных противоречий эпохи.

В его человеческом, поэтическом и философском наследии переплелись пространственные и исторические пути наших братских народов. Что бы там ни твердили политиканы, есть глубинные связи, "сердечные мнения" народной души, которые и призывал постигать мыслитель, творя только на русском языке. "Мнения подобны воздуху, он между стихиями не виден, но твердее земли, а сильнее воды: ломает дерева, низвергает строения, гонит волны и корабли, ест железо и камень, тушит и разъяряет пламень... Так и мысли сердечные - оне не видны, как будто их нет, но от сей искры весь пожар, мятеж и сокрушение, от сего зерна зависит целое жизни нашей дерево: естли зерно доброе - добрыми (в старости наипаче) наслаждаемся плодами; как сееш, так и жнеш".

Есть некоторая трудность при чтении текстов Сковороды, потому что в них запечатлен прихотливый путь развития разных ветвей общеславянского языка. В Крыму, в знаменитой евпаторийской библиотеке им. А.С. Пушкина, возведённой в начале ХХ века, попросил у библиотекарши произведения Сковороды, и она растерялась: "У нас только на украинском". Но ведь когда Григорий Саввич сочинял свои песни и притчи, украинского литературного языка ещё не было, он утвердился только в конце XVIII века. Сковорода писал на переходном языке книжности своего времени, который кто-то называет староукраинским, кто-то славяно-российским, потому что при обилии славянизмов, он тяготеет к русской языковой стихии, но в этом и заключается историческая ценность, обаяние речи Сковороды. Пусть будет и "естли", и мужская форма "дурости" в рифме: "всякому голову мучит свой дур". (Был поражён, когда в Кашинском районе Тверской области, за тысячу километров от Слобожанщины и через два века после Сковороды я услышал от бывшего председателя колхоза вздох: "Да у нас свиней до дура было!", т.е. много.) Не надо перекладывать этот естественный язык, названный Шевченко "винегретным", ни на литературный украинский, на котором Тарас слагал вирши (порой вводя русизмы), ни на классический русский, на котором Кобзарь писал дневник и прозу. Старец был прав, когда обличал сектантство и политиканство: "Всякая секта пахнет собственностью, а где собственномудрие, тут нет главной цели или главной мудрости". Главной житейской мудрости учит нас неунывающий философ и стихотворец:

Возлети на небеса, хоть в версальские леса,

Вздень одежду золотую,

Вздень и шапку хоть царскую,

Когда ты невесёл, то всё ты нищ и гол...

Мораль в своих баснях, которые он иногда слагал параллельно - на русском и на латинском, автор часто называл "приказкой" или ещё образнее - "силой". И впрямь, читая афоризмы Сковороды, хочешь воскликнуть: "Сила!..".

Ах, ничем мы не довольны - се источник всех скорбей!

Разных ум затеев полный - вот источник мятежей.

В этих строчках, в этой "силе" - не пустое бодрячество, а ощущение полноты и ясности Божиего мира. В этом же сила и очарование наследия и судьбы самого Сковороды.

Возле любимого памятника в Киеве, где странник запечатлен идущим с котомкой по Подолу, я снова понимаю, что он даёт жизненный пример, обнадёживает, влияет на потомков не только многозначительными и лукавыми писаниями, но прежде всего неуловимой, не понятной для многих сутью и завещанной мудростью, разлитой в воздухе славянских равнин: "Не по лицу судите, но по сердцу... Глава в человеке всего - сердце человеческое. Оно-то есть самый точный в человеке человек, а протчее все околица...".

Всегда низко кланяюсь ему за поддержку, за урок, преподанный всей его страннической жизнью: нынешние информационные технологии, виртуальные телевизионные и литературные миры - "околица", "разных ум затеев полный - вот источник мятежей". Но есть невнятные движения души, вечные книги, а в них - нетленные суждения о человеке и смысле жизни, есть нескончаемый шлях, который зовёт к горизонту и ведёт в Ивановку, где умер мыслитель, которого "мир... не поймал".

Предисловие к переводу работы Плутарха "О спокойствии души" было студентом Сковородой подписано: "Любитель и сын мира". Воистину так!