Архив:
СБУ давно стало украинским гестапо, в застенках которого пытают и убивают русских православных людей. Сегодня речь пойдёт об одном из узников казематов украинской охранки – иеромонахе Феофане (Кратирове).
Сейчас отец Феофан – инвалид. Он живёт в России, лишился многого в жизни, но сохранил веру в Бога и устраивается на приход – планирует заниматься духовно-патриотическим воспитанием молодёжи. Самое обидное, что глубоко ранило душу во всей этой истории, со слов отца Феофана, – это трусость, предательство и ложь своих же «собратьев».
Познакомившись с отцом Феофаном, я едва смог выведать у него все эти подробности, которые представлю ниже. Он долго не решался об этом рассказать и до сих пор вспоминает свой опыт общения с СБУ с содроганием. Переживает за родственников, которые находятся на оккупированной укрофашистами территории, и за тех, кто в застенках СБУ, потому что он им не может помочь.
Иеромонах Феофан с 2001 года является насельником Свято-Успенского Николо-Васильевского монастыря, расположенного в селе Никольское Волновахского района. Ныне эта территория под контролем укрорейха. Он – ученик великого старца и молитвенника Святой Руси схиархимандрита Зосимы (Сокура), известного безбоязненного обличителя украинствующих раскольников. Старец Зосима собрал вокруг себя духовных чад и основал этот монастырь, который стал равноценен лавре.
Что подвигло отца Феофана прийти в монашество? Когда его бросила жена, он ушёл в монастырь, был болен раком. Но по молитвам отца Зосимы совершилось чудо –исцелился. При монастыре занимался военно-патриотическим воспитанием молодёжи Донбасса: создавал музей памяти героев Великой Отечественной войны, проводил поиск погибших солдат, совершал по ним отпевания и панихиды, занимался реконструкциями военных событий. Неудивительно, что многие его воспитанники потом вступили в ряды армии ДНР.
Такое простить в бандеровском СБУ не могли. Эсбэушники арестовали отца Феофана и отвезли в Мариуполь. В Донецкой епархии хранили молчание – боялись заступиться за батюшку.
Предоставленной ему вины было достаточно для расстрела: агент ФСБ (во время пыток он должен был в этом сознаться), само собой – «колорад» и «ватник». Как известно, близ монастыря стояли украинские «Ураганы», «Грады», «Точка-У», расстреливающие Донецк. Когда они готовились открыть огонь, он звонил, предупреждал оборону, чтобы население успело спрятаться. Это, конечно же, антигосударственное преступление – не давать безпрепятственно убивать мирных жителей! Хотели приписать и хранение оружия, но это были музейные нерабочие экспонаты и муляжи периода ВОВ.
Вот что рассказал мне отец Феофан:
«В подвале мариупольского СБУ я пробыл почти месяц, с 3 по 31 марта. Первые три дня мучили, выбивая показания. Потом определили в изолятор… Помню, завели в камеру. Это была пыточная. Надели обыкновенный полиэтиленовый мешок, как в супермаркетах, на голову, чтобы палачей не узнал. Потом каждый раз, когда выводили на пытки, заставляли самому надеть на голову мешок, и это уже имело не только психологическое давление – неизбежность мучений, но и удушало. Всегда перед пытками за спиной надевали наручники (цельные, не на цепочках), когда двигаешься, то они ещё больше затягиваются, причиняя боль, на руках до сих пор остались от них борозды. Избивали до потери сознания, сначала сажали на лавочку и избивали деревянной битой по телу: по рёбрам, печени и почкам. Один удар пришёлся и по хребту – треснул один позвонок. Били пластиковой дубиной. Это ни с чем не сравнимая проникающая жгучая боль. Били по чашечкам колен, обычно от таких ударов ломаются кости. Бог дал мне крепкое здоровье и силы всё это выдержать и остаться живым. Но у моих сокамерников и соседей были поломаны кости рук и ног. Выжигали на теле свастику. Многие там при мне умерли и убиты. Были раненые ополченцы. Конечно же, медицинская помощь отсутствовала. Никого не лечили, раны загнивали. Когда мучили ополченцев, то специально наносили удары по ранам и переломам. Давали есть, но едой это трудно назвать –гнилая каша, от которой многие отравились. Долго не приносили воды.
Была в соседней камере и женщина (арестована за компанию вместе с мужем), жена ополченца. Её насиловали, после избиения и пыток мужа заставляли вытирать лужи крови в камере. Палачи явно испытывали какое-то извращённое наслаждение от наших мук, даже соревновались друг с другом, кто изощрённей издевается. При этом грубо оскорбляли, провоцировали хоть на какой-либо ответ, а добившись хоть слова, со всей ненавистью вновь принимались избивать. Но эти «герои» –трусы, они даже боялись оставаться со мной один на один. Во время допросов при всех этих пытках сзади наносили удары кулаком в затылок. Топили: руки сзади застёгивали наручниками, на лицо клали тряпку и лили на неё воду из ведра. От этого начиналось удушье. Палачи наваливались на меня сверху – от моих захлёбываний и стонов начинали восторженно кричать. По телу шли судороги, конвульсии, я ощущал невыносимую боль, терял сознание. Думал, расстанусь там с жизнью.
При допросе требовали сознаться, что я агент ФСБ, разведчик, спрашивали звание, данные начальства. Предлагали остановить пытки и выпустить на волю и даже продвинуть по церковной карьере, если буду работать на СБУ, стучать на прихожан-сепаратистов и на неблагонадёжных священников. “Командир” даже хвастался, что уже таких, как я, много завербованных. Хвалился не ложно, говорил, что объехал все святыни по Украине, знает таких-то владык, получал награды, что он – верующий, а я вот – сепар, против “единой”, нелюдь, путинский фээсбэшник. Этому “верующему” ничто не мешало продавать людей на органы, избивать до смерти… Но несмотря на все эти адские физические боли, отключение сознания, я не соглашался на вербовку. Говорил он со мною на русском, это были донецкие эсбэушники, что остались служить укрофашистам.
Сознание мутнело, я не различал, где ночь, а где день. Когда вытягивали из камеры, я лишь спрашивал, какое время суток. Я уже не понимал, что я им говорил. Мне кололи какую-то гадость. Думал, что яд. Потом понял, что хотят меня психологически и духовно сломать как личность. Посадили перед видеокамерой и заставили про себя говорить всякую чушь. Хотели, чтобы я отрёкся от сана и Церкви, но я этого не сделал. В ночь с 31 марта на 1 апреля меня перевезли в харьковское СБУ. Все офицеры и начальство там уже с Западной Украины (неблагонадёжных и русскоязычных убрали), говорили со мною на украинской мове».
Как с горькой иронией заметил о. Феофан, по сравнению с Мариуполем в Харькове был «курорт». Один из офицеров (а он грекокатолик), уважая сан, даже приносил ему еду.
«Пытки, конечно, были уже не те, но больше издевались психологически: приставляли к виску дуло, щёлкали затворами, обещали пустить на продажу органов (от сокамерников я узнал об этих фактах), до камеры также доносились крики, психика не выдерживала… У всех изуверов-палачей настрой одинаковый – хоть в Мариуполе, хоть в Харькове – “слава Украине!”».
Выпустили иеромонаха Феофана 8 апреля по обмену: за 16 человек украинских военнопленных. Привезли в Краматорск, где и освободили, предварительно шантажируя, что если он разгласит информацию о пытках, то всё, что он говорил перед камерой, покажут по ТВ.
Достойно вспомнить и о нравственном подвиге других священников, таких как о. Владимир Марецкий из Новоайдара (который также был в застенках СБУ, где ему сломали хребет), о. Павел Жученко из Дружковки (расстреляли по дороге), мученик о. Владимир Креслянский (убит украинской кассетной бомбой), о. Георгий Никишов из Первомайска (погиб от украинского снаряда) и многих других, подвиги исповедничества которых вошли в духовную копилку побед Новороссии над фашистским укрорейхом. Это борьба за истину, свободу, за Святую Русь!
Протоиерей Олег ТРОФИМОВ
Новороссия